Первая мысль – мама сказала. Да, точно она. В этом доме больше некому.

Нервно сглатываю.

– Да, даже и так. Нас все равно разведут, – отворачиваюсь. – Разговор окончен, уходи.

– Нет, не окончен. Мы должны жить нормальной семьей. К чему эти расставания? Это мой ребенок в конце концов. Я имею право…

– Так я и не против. Ты будешь иметь право с ним видеться, – возмущаюсь я, глядя в экран.

Толик разворачивает меня к себе вместе с креслом. Опирается ладонями на подлокотники, нависает, вынуждая меня вжаться в спинку. Он устало смотрит на меня.

– Нет, Марина, я от своего не оступлюсь. Или ты будешь со мной, или я сделаю так, что ты не получишь никаких алиментов.

– Больно мне твои деньги нужны, – фыркаю я. – Можешь засунуть свои копейки куда подальше.

– А еще скажу твоей матери, что ребенок не мой, – говорит он.

Я нервно сглатываю и бледнею. Толик это сразу замечает:

– Испугалась?

– С чего… ты… Как ты…

– Ну а что? – он ухмыляется. – У нас с тобой секс был за неделю до того, как ты на свой курорт упорхнула. Кто знает, кто еще был после меня.

– Ты…ты…

У меня даже слов нет, чтобы высказать, что я о нем думаю!

– Интересно, что твоя мать скажет, если узнает? Ты же знаешь, что у нее сердце слабое. И знаешь, как она относится к женским изменам. Так что подумай – стоит ли нервировать собственную мать.

И с этими словами он выходит из комнаты.

Глава 11

Толик просто гад редкостный. Совсем не дает время для маневра. Приходится припереть маму к стене:

– У тебя проблемы со здоровьем? Почему я не знаю?

Она оглядывается на прихожую, где одевается Толик.

– Мариночка, ты только не сердись, – начинает ласковым голосом.

– Не увиливай. Почему он говорит, что ты плохо себя чувствуешь, а я первый раз об этом слышу? Или бывший зять тебе ближе, чем родная дочь?

Мать пыхтит и смотрит в сторону. Вот кому из нас она врет и зачем?

– Мама, – твердо смотрю на нее, – что происходит?

– Да ерунда, – она неуверенно улыбается. – Ничего страшного.

– И все-таки?

– Ну, давление слегка подскочило. Прошло уже.

– Если это что-то серьезное, то тебе нужно сходить к врачу, а не устраивать сговор с Толиком за моей спиной!

В прихожей хлопает входная дверь. Толик ушел. И мама резко меняется.

– Знаешь что, – шипит она, потеряв прежний радушный вид, – я сама врач. Ты лучше подумай, как мужик за тобой увивается! В ножки падать готов! Где еще такого найдешь?

– Да он каждой встречной юбке готов в ножки упасть, – говорю раздраженно.

– И что?! Мужики все такие! Тот пьет, тот бьет, тот гуляет. Радуйся, что твой еще из квартиры добро не выносит, не пропивает, как у нашей соседки. Подумаешь, один раз застукала!

Все, не могу.

Разворачиваюсь и иду в свою комнату. Мать бежит следом.

Я закрываю дверь у нее перед носом, но она рывком открывает ее.

– Не смей от меня закрываться! – кричит. – Я с твоим отцом столько лет жила и семью сохраняла ради тебя! Чтобы у тебя, дуры, отец родной был!

Эти слова бьют словно пощечина. Я замираю. Так больно. Больно слышать такое от самого близкого человека.

– Я не просила идти на такие жертвы ради меня, – говорю через силу.

– Дура! Вот появится свой ребенок, тогда поймешь, что ради него пойдешь на любые жертвы! И еще сама будешь бегать за Толиком, когда припечет!

Ну уж нет. Тут она ошибается. Не буду.

Она с силой хлопает дверью и уходит.

Я понимаю, что долго так продолжаться не может. Мы просто сожрем друг друга, а я хочу, чтобы мой ребенок рос в нормальной атмосфере, без нервов и скандалов. И не хочу, чтобы с мамой что-то случилось. Вдруг у нее и правда давление?

Включаю компьютер и остаток вечера посвящаю поиску съемных квартир. Но ничего подходящего нет. Большинство либо сараи, либо на отшибе, либо слишком дорого. Переехать некуда. Да и денег на это нет. Не просить же у мамы...

Следующие дни мы живем с ней в условиях вооруженного нейтралитета. Она со мной демонстративно не говорит, а я тоже не лезу. Целый день сижу на работе, вечером молча грею себе ужин и запираюсь в комнате.

В офисе стало полегче, и я параллельно с работой тайком занимаюсь своими делами.

Поначалу я все ждала, когда Вадим начнет расспрашивать про тот случай на лестнице. Но прошло уже несколько дней, а он все молчит. И я тоже расслабилась. Может, зря волновалась, и никто ничего не знает. Подумаешь, кто-то чашку разбил. С кем не бывает…

– Марина, – голос Вадима привлекает мое внимание.

– Да? – отрываюсь от экрана.

В руках начальника папка с бумагами.

– Вот, это надо пересмотреть и убрать лишнее.

Я кликаю мышкой, чтоб свернуть свой проект, но он зараза виснет. Ничего не закрывается и на другую вкладку не переходит.

– Давай помогу, – Вадим обходит стол и замирает.

Продолжаю издеваться над мышкой, пытаясь свернуть экран. Да что за напасть!

– Марина, – слышу над собой голос шефа. – Что это такое? Почему вы занимаетесь ерундой на работе?

– Я это… – мямлю. – Извините.

Поймали с поличным. Зловредный экран отвисает, и программа сворачивается. Но уже поздно. Меня засекли.

– Это чтоб в последний раз. У нас база всю вашу работу фиксирует и все ваши движения.

Я густо краснею. Отчитывают, как маленькую девочку. Стыдно-то как.

– Простите, больше не повторится.

– Хорошо. Вот документы, – его взгляд скользит по моему лицу и останавливается на груди.

Вадим вкратце объясняет, что мне нужно сделать, а сам продолжает изучать мою грудь. Я даже невольно опускаю взгляд. Может, пуговка расстегнулась или чем-то испачкалась… Но нет, все в порядке. Почему от так смотрит?

Ох, так вся моя красота выделяется через лифчик и блузку! Надо было не тонкий, а с поролоном надеть! Последнее время грудь чуть-чуть подросла и стала очень чувствительной...

– Марина, вы меня слышите? – Вадим щелкает пальцами у меня перед глазами. – Не спите!

Мои щеки заливает жар.

– Да, я все