— Но сначала — молоко! — непререкаемым тоном заявил Линтон, доверху наливая огромную чашку густой белой жидкостью и ставя ее перед девушкой. — Молоко быстро насыщает желудок, а это, дитя мое, как раз то, что вам необходимо сейчас в первую очередь.

Граф первым расправился с завтраком и, откинувшись на спинку стула, принялся молча потягивать пиво из большой кружки с оловянной крышкой. Он обдумывал, как по дороге в Корнуолл организовать встречу Даниэль с премьер-министром Англии Уильямом Питтом. Информация о ситуации во Франции, которой располагала девушка, представляла слишком большую ценность, чтобы пренебречь ею. Линтон не сомневался, что глава британского правительства с интересом выслушает Даниэль. Но как устроить эту встречу, не называя фамилию девушки, не раскрывая ее инкогнито?

— Вас что-то тревожит, милорд?

Вопрос, заданный мягким, участливым тоном, прервал серьезные размышления графа. Он невольно подумал, какой чудесный и музыкальный голосок бывает у Даниэль, когда она не ругается с хозяевами гостиниц или конюхами на их уличных диалектах. Пожалуй, чем скорее Даниэль де Сан-Варенн сменит свою детскую юбчонку на что-нибудь более солидное, тем будет лучше! Эта неожиданно мелькнувшая мысль повлекла за собой целую цепочку других. И в мозгу его светлости, лорда Джастина Линтона, вдруг зародился блестящий план, который мог бы послужить очень важной цели. Конечно, если выверить все детали и довести план до совершенства…

— Милорд? — еще раз повторила Даниэль. Она с волнением смотрела на графа. Тот заметил это и заставил себя слегка улыбнуться в ответ.

— Я ни о чем не тревожусь, дитя мое. Просто я думал о том, хватит ли у вас сил ехать сегодня верхом?

— Ехать верхом вместо того, чтобы трястись в тех ужасных коробках, которые называют экипажами?! — воскликнула Даниэль, и глаза ее радостно заблестели.

— Совершенно верно.

— О, милорд, верховую езду я люблю больше всего на свете! Но где же мы достанем лошадей?

— Наймем в ближайшей деревне, — сказал граф. — Конечно, скорее всего, это будут жалкие клячи, но надеюсь, мы отлично доедем и на них. Или найдем им какую-нибудь смену.

— Я уже с февраля ни разу не садилась в седло! — воскликнула Даниэль и с восторгом захлопала в ладоши. В душе его светлости шевельнулось сомнение:

— Вы действительно хорошо умеете ездить на лошади, дитя мое? — спросил он.

Девушка ответила таким презрительным взглядом, что граф тут же пожалел о своем вопросе.

— Конечно, умею, милорд! И очень даже неплохо. Может быть, даже лучше, чем вы!

— Даниэль, когда вы наконец научитесь следить за своими выражениями? — горестно вздохнул граф. — Подобными резкими ответами на вполне невинные вопросы трудно завоевать любовь или даже просто расположение в свете.

— Не понимаю, почему я должна непременно кого-то или что-то завоевывать? — мгновенно парировала девушка. — А что касается света, то у меня нет никакого желания в нем бывать. Брови графа сурово сдвинулись, и он уже открыл рот, чтобы дать девушке сердитую отповедь, однако в последний миг раздумал и только заметил:

— Мне бы хотелось надеяться, что ваши дедушка и бабушка придерживаются на этот счет другого мнения. — И тут же резко переменил тему разговора: — Как только мы придем в Дувр, я отправлюсь на поиски лошадей. Не желаете меня сопровождать?

Этого предложения было достаточно, чтобы смыть в душе Даниэль неприятный осадок от только что происшедшей размолвки с графом. Кроме того, она так давно привыкла уверенно идти своей дорогой, что это предложение графа, мешавшее намеченному еще в Париже собственному плану, не очень ее встревожило.

Даниэль поднялась на палубу и с интересом стала оглядываться по сторонам. Знаменитые белые скалы Дувра произвели на девушку не меньшее впечатление, чем во время ее путешествий сюда в детские годы. Она вспомнила даже маленькую деревушку, стоявшую на самом берегу пролива. Фигурки жителей уже суетились, освещенные лучами раннего утреннего солнца.

Несколько в стороне от причала стояла все та же гостиница «Пеликан», блестя на солнце стенами из белого кирпича и сверкая оконными рамами из дорогого металла, намекавшими на ее вечное процветание.

Сойдя на берег, путешественники направились прямо к гостинице. В расположившейся во дворе чистой конюшне стояли пять свободных лошадей. Граф критически осмотрел каждую.

— Какую предпочитаете вы? — обратился он к Даниэль.

Та очень серьезно отнеслась к его вопросу и принялась внимательно осматривать лошадей. Граф с интересом следил за девушкой. Опытные пальцы Даниэль со знанием дела ощупали каждое сухожилие, проверили ширину спины и реакцию животного на седло. Она приподняла верхнюю губу каждой лошади, чтобы убедиться в отсутствии желтых, старых зубов.

— Пегий мерин и серая кобыла уж больно некрасивы, — вынесла она свой приговор, — хотя и очень выносливы.

Девушка улыбнулась, и на ее щеках образовались две очаровательные ямочки.

— Черный жеребец испустит дух после первых же двадцати миль, — продолжала Даниэль, — у гнедой кобылы искривлен позвоночник, а чалая годится только для катания детей.

Линтон слушал и каждый раз одобрительно кивал головой, соглашаясь с мнением девушки. Когда же Даниэль наконец выбрала двух лошадей, он признал, что это были, бесспорно, лучшие животные в конюшне, хотя и несколько худоватые.

— Проследите, чтобы их оседлали, — распорядился граф. — Я буду в кофейне.

Даниэль проводила его взглядом, подумав, что роль слуги не становится для нее ни легче, ни приятнее. Ну ничего! Уже совсем скоро она объявит своему самозваному опекуну, что разрывает заключенный в Париже договор! Хотя разговор, конечно, предстоит не слишком приятный… Но мадемуазель де Сан-Варенн, однажды дав слово, не может его тайно нарушить. Это означало бы потерять честь. Поэтому придется открыто объясниться с Линтоном и попросить его снять с нее бремя обещания.

Даниэль сама оседлала серую кобылу, пока местный конюх возился с пегим мерином. Вскочив в седло и взяв поводья, она подъехала к парадному входу гостиницы. Вскоре на пороге появился Линтон. Ему подвели мерина, и граф, встав одной ногой в стремя и легко перекинув другую через спину лошади, уселся в седло. Сзади к седлу был крепко привязан знаменитый чемодан. Линтон мельком взглянул на «слугу» и отметил, что Даниэль как влитая сидит на своей кобыле.

— Едем по дороге на Лондон, — скомандовал граф. — Надеюсь, сегодня мы преодолеем миль шестьдесят.

— Почему же по лондонской дороге? — в недоумении переспросила Даниэль, нахмурив брови. — Когда мы ездили в Корнуолл с мамой, нам никогда не приходилось проезжать через Лондон.

— У меня там есть несколько дел. Необходимо заключить одну сделку.

— Серьезно?

Его любопытная подопечная удивленно приподняла брови. И тут Линтон решил, что сейчас наступил, наверное, самый удобный момент для обсуждения с девушкой его плана. Или хотя бы его отдельных деталей. Даниэль выслушала графа молча, но с явным интересом.