— Осмотрела дом? — коротко спрашивает Матвей.

— Да.

— И как?

Он что… интересуется моим мнением? Не поворачиваясь пожимаю плечами и как можно равнодушнее говорю:

— Впечатляет.

Мне действительно понравился его особняк, но издавать восторженные возгласы не собираюсь.

— Я могу пользоваться бассейном? — спрашиваю у него, решая, что, возможно, нам стоит поговорить спокойно: без претензий друг другу и резких слов.

— Можешь, но только со мной.

Его ответ выбивает воздух из моих легких. Я быстро вдыхаю новую порцию кислорода и поворачиваюсь, решив, что ослышалась.

— Прости, что?

— Глубина бассейна больше стандартной, поэтому будешь плавать под моим присмотром. Это, в первую очередь, безопасность, Вероника, — он устало выдыхает и трет пальцами переносицу, после чего продолжает: — Я немного отдохну и осмотрю тебя, — он укладывается в кресло, откидывая голову на спинку и прикрывая глаза, а я думаю о том, что с удовольствием бы становилась сзади и делала ему массаж.

Если бы мы были парой, конечно.



— Мы можем поговорить? — едва выдаю, нарушая тишину.

Мой голос хрипнет от волнения, а сердце бьется в ускоренном ритме, ладошки становятся влажными и в голове появляется мысль послать все к черту и уйти к себе, но я решительно вскидываю голову и жду его ответа. Матвей отрывается от спинки кресла и подается чуть вперед, слегка наклоняет голову в сторону и смотрит на меня из-под опущенных бровей.

— О чем? — его короткий вопрос заставляет набрать в легкие побольше воздуха и выдать:

— Я должна объясниться.

— Вот как, — Матвей поднимает голову и вовсю смотрит на меня, располагает руки на подлокотниках и говорит: — Садись, поговорим, — он указывает на кресло рядом, но я отчаянно мотаю головой.

— Я постою.

— Как знаешь.

— Я хочу объяснить свое поведение в кафе, — смотрю на мужчину, но на его лице не дрогает ни единый мускул. Он не показывает, что удивлен или зол, просто молча взирает на меня и ждет, что я скажу дальше. — Обычно я не веду себя так, — подняв голову и расправив плечи, произношу я. — Мне не свойственно подобное поведение и я… я не приветствую случайных связей, но…

Боковым зрением улавливаю небольшое движение с его стороны и замечаю, что он немного сменил позу и на этот раз смотрит с большим интересом.

— Но что, Вероника? — возвращает меня в реальность и подталкивает к дальнейшему разговору.

— Я так вела себя только с тобой. Ты мне понравился, к тому же я пришла в бар после измены мужа, была расстроена, а там ты и… твое внимание, я растерялась и… я просто хотела почувствовать себя женщиной, — выговариваю на одном дыхании и стараюсь не смотреть в его сторону потому что мне стыдно. Чувствую, как мои щеки горят и уповаю на то, что внешне это незаметно.

Вздрагиваю, когда он поднимается с кресла и все еще не могу посмотреть на него, но беру себя в руки и вскидываю голову, чтобы не казаться ему маленькой девочкой, не способной взглянуть в глаза мужчине, которому призналась в том, что ради него сделала исключение. Он делает пару шагов ко мне и подходит близко-близко, но я героически держусь, хотя по скорости сердцебиения я как марафонец, только пробежавший свою дистанцию.

— Идем, я осмотрю тебя, — произносит ровным тоном, после чего берет меня за руку и ведет на выход.

Это все? Он ничего не скажет?

Не извинится, не попросит прощения со словами, что был неправ?

Матвей заводит меня в небольшое помещение, которое открывает ключом, и я нервно рассматриваю комнату, понимая, что она похожа на обычный приемочный кабинет. Выполненная в светлых тонах, со столом в центре и кушеткой около стены. Я замечаю даже календарь на стене и пару плакатов с изображением плода в утробе.

Вот и все.

Я призналась, что он сразил меня практически с первого раза, а он просто пирвел меня на осмотр…

— Я когда-то принимал здесь, — поясняет Матвей и усаживает меня на кушетку. — Ложись, — приказывает, после чего изменяет объем таза и прикладывает трубку к моему животу, тщательно вслушиваясь в сердцебиение.

Доктор Левицкий заканчивает с процедурами и садится за стол, берет небольшой листочек и что-то записывает там.

— У тебя уже семнадцать недель. Движений еще не чувствуешь? — осведомляется он. Я мотаю головой и встаю, садясь на твердую поверхность кушетки. — Первое время они могут быть незаметны, как при вздутии живота, но со временем ты ощутишь их и ни с чем не спутаешь. Как только это произойдет скажи мне, ладно? Это важно для здоровья твоих детей, — я вздыхаю и киваю, переставая понимать что либо.

Вот же он — тот самый Мэт из клуба и Матвей Левицкий из клиники. Нежный и обходительный, привлекательный и спокойный. Кем был тот человек, который привез меня сюда и угрожал забрать моего ребенка?

— Как ты себя сейчас чувствуешь? Есть тошнота, рвота, головокружение? Что-то, что не свойственно тебе до беременности?

— Нет, все в порядке.

— Твоя медицинская карта в клинике, отчеты УЗИ тоже там. Я буду отвозить тебя и привозить обратно, возможно, поручу это водителю.

— Хорошо, — я киваю и поднимаюсь, осознавая, что мы сделали это почти одновременно и сейчас стоим на расстоянии нескольких сантиметров.

Я отхожу первой. Выбрасываю из головы все возможные мысли о близости, напоминая себе, кто этот человек и что ему от меня нужно. Это сложно, учитывая регулярные изменения в настроении и то, каким обаятельным он умеет быть. Это подкупает, но я четко знаю, что должна отступить и не думать о нем как о мужчине. Он мой враг. Тот, кто хочет отобрать у меня ребенка и первое, что я должна сделать — найти выход из сложившейся ситуации.

Тщательно продумать каждый свой шаг, найти убежище, чтобы укрыться от него и обеспечить свое будущее, а после… после не позволить ему выполнить то, что он так рьяно обещает.

Делаю несколько шагов к двери, но Матвей ухватывает меня за запястье крепкой ладонью и останавливает. Я поворачиваюсь, смотрю вначале на его руку, удерживающую мою, а затем поднимаю взгляд на его лицо и вскидываю голову.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍