– Командир, детонатора нет, что делать будешь?

– Разберусь как-нибудь, зажигалку не отобрали. Дай бог, чтоб пронесло. Домой-то хочется…

По себе судил Поповкин, когда ожидал возвращения на станцию только одного командира. Чтоб сознательно бойцов подставлять – Доронин такого допустить не мог. Были и другие соображения.

– Ты, Нарбеков, парень спокойный, но за лицом совсем не следишь, по твоей зверской роже они в момент про тротил догадаются.

Командир оправил бронежилет и выглянул наружу, тут же столкнувшись с Глюком.

– Дредд, проводник наш прижмурился! Они на нас думают, не выпускают. Шумят чего-то. Что делать?

– Ничего не делать. Вопросы задавать.

Коридор был перекрыт тремя охранниками, когда Доронин приблизился, они направили на него автоматы:

– Не положено.

«Стреляйте, камикадзе», – подумал командир, но остановился.

– Что случилось? Если нас в чем-то подозревают, то пусть хоть скажут конкретно! Да и как мы могли кого-то замочить, если отсюда никто не выходил? А ваш Мухин на нижний этаж ушел и там помер… Ваша проблема нам понятна, но ведь разобраться надо.

– Разберемся.

– Вот и займись! Нечего моих людей пугать, они у меня и так нервные. Позови начальство. Ты служба безопасности или конвоир?

Сквозь заслон охраны с той стороны пролезла Елена Несторова, отмахнувшись от попыток ее остановить. «А ничего девочка, боевая, такую с собой взять можно, – думал Доронин. – Если он будет еще, этот обратный путь…» За его спиной собрались сталкеры, недоумевающие, что случилось. Хорошо хоть панике поддался один Глюк. Но, может быть, остальные еще ничего не знали. Пока командир мог только ждать. Ждать, когда охрана перестанет тыкать в них стволом «калаша» и начнет объяснять что-нибудь. Конечно, неожиданная смерть проводника не могла не наделать шума, но ведь ни один из них ничего не мог предпринять – просто не спускался вниз! Значит, пусть они сами улаживают свои местные разборки. Может, его вообще жена сковородкой пришибла за долгую отлучку. А виноваты москвичи…

– Денис!

Он сидел на койке, Сафроненко с Индейцем оставили его охранять оружие, хоть и незаряженное, а сами вышли посмотреть, что случилось и на кого так ругается командир. Увидев на пороге Елену, Денис еле удержался, чтобы не протереть глаза по-детски: а вдруг ему только показалось? Но она действительно была здесь.

– Дядя сказал, что я должна идти вместе с вами! В Москву!

– Не может быть! – только на это и хватило фантазии, больше не смог произнести ни слова. Но он надеялся, что девушка поняла его правильно, что бессмысленная фраза означает радость, а не удивление и разочарование.

…Время остановилось. Просто сидеть рядом с ней, слушая ее голос, было очень приятно, но по коже бегали какие-то беспокойные электрические мурашки. От удовольствия, наверное. Денис то пытался пригладить лохмы на голове, то поправить шнурки на «берце», потому что девать руки было совершенно некуда. Оставаясь неподвижными, они начинали дрожать от ощущения неловкости. Он совершенно не умел вести беседы с девушками, отчаянно завидуя приколисту Сафроненко. Вот если бы ему дали время, он смог бы придумать или вспомнить какие-то интересные вещи, чтобы рассказать Елене. А тут его застали врасплох полусонного, да еще и не было ясно, спит он или проснулся: этот самый сон сидел рядом с ним вполне вещественный и реальный. Но тянуть к нему руки, чтобы проверить, было еще рано. Вот он и не знал, куда их деть, продолжая закручивать свои шнурки, не глядя на девушку.

Привратник наблюдал, как врач осматривает тело Мухина, не находя никаких признаков насильственной смерти. Жаль Сергея… И даже не успел поговорить с ним, расспросить обо всем, что тот узнал. Да что уж теперь? Как мог вдруг умереть совсем молодой мужчина? Когда Привратник обратился к нему с необычной просьбой – отправиться в Москву, Сергей только обрадовался. В отличие от многих других, он почему-то верил Привратникам, считал, что Совет всегда прав. Нет, стукачом не работал, просто помогал всеми силами, если потребуется. Только два верных человека и было у Бориса Владленовича: Мухин да Степанцев. Теперь оставался только телохранитель, и в свое время Нестеров даже раздумывал, не отправить ли его, он сильнее и надежнее. Но вот контакта с людьми у него никогда не получалось – только врагов запугивать! А деловой разговор не выходил. Сережа был проще. Сережа…

Врач пожал плечами:

– Ничего… Ни синяков, ни царапин. Подушкой его не душили вроде. Инфекция могла быть, но никаких следов ни на коже, ни на слизистых оболочках нет. Отравили? Содержимое желудка осмотреть можно будет, только не найду ведь ничего – не в лаборатории. А так на вид – вот просто прилег и умер. Сердце? Смотреть надо. В принципе, могло и сердце отказать – стресс-то большой был, да и нагрузки немалые.

«Значит, это я виноват в смерти Мухина?» – подумал Привратник. И почувствовал, что его собственное сердце начало болеть, сжиматься, будто внутри вдруг как-то очутилась раскаленная острая игла…

Командир надеялся, что эти гражданские привыкли во всем разбираться, а не стрелять без рассуждений и бурной дискуссии. Военные уже положили бы всех на пол да с большой вероятностью – пулю в затылок. Местные все же подумают. Дорого могла бы обойтись такая политика, будь их отряд не разведывательным, собранным с миру по нитке, а настоящей боевой группой. Но тут один бардак сошелся с другим, и командир вздохнул с облегчением: поругаются и успокоятся.

– Мухин у них помер… Вот я тоже сейчас загнусь от чего-нибудь, противогаз снимал в вашем шлюзе. Вашему Главному все равно, он старый уже, а мне всего сорок шесть, и еще пожить охота. Дип-пломатия чертова!

Все выскочили пошуметь, даже Индеец, только Пищухина не видать – уединился со своей дамой сердца, и птер знает, чем они там занимаются. Насколько Доронин успел узнать Дениса, наверняка тот сидит и лупает глазами на девушку. Для начала неплохо будет, лишь бы не затягивал свои молчаливые восторги. Если девушка скучает, для отношений оно – летально.

За начальством уже послали, с минуты на минуту всё разъяснится, а пока командир повернулся к своему отряду:

– Хватит, раскаркались тут. Вы мне лучше скажите, кто вот этому чучелу СВД отдал?!

Глюк держал винтовку за спиной, но она все равно выглядывала из-за плеча. Ну, хоть притихли все, ищут виноватого. А ведь снайпером-то этот Глюк был неплохим, судя по материалам дела. Может, вседозволенность погубила? Дальнобойное оружие – оно от самого боя отстраняет: крови не видишь, боли не чувствуешь – ни своей, ни чужой. Хоть и тяжелая работа у снайпера, но не такая, как у остальных, поэтому и непонятно, что в мозгах у него творится. Глюк-Першуков, к примеру, начал левые заказы выполнять. Слава богу, не убийцей наемным – зачистку местности проводил, но вот оплату за свои «гастроли» сдавать забывал. Казенное оружие у него отобрали, а парень к хорошей жизни уже привык, вот и стал барыжить наркотой. Попался, конечно. Но, видно, к оружию у него старая любовь, отберешь игрушку – опять пакостить начнет… Командир решил пока отложить этот вопрос, успеет еще разобраться. Не до Глюка сейчас и не до снайперки пустой, незаряженной, когда на тебя три «ствола» смотрят, а на пузе тротил привязан. Тут какой выдержкой ни обладай – занервничаешь слегка.