Кто бы это мог звонить? С работы? В такое время вряд ли… Тем более я только что приехал оттуда.

Василиса, слава богу, не проснулась, а вот Витя присел и начал потирать ручонками глазки. Я вышел в коридор, прикрывая дверь в детскую.

— Слушаю Вас! — ответил я, переводя дыхание.

— Максим Баринов? — спросил уставший мужской голос.

— Да. Сразу хочу предупредить, что меня не интересуют никакие услуги… Я не собираюсь… — я хотел подробно объяснить, как сильно мне осточертели звонки менеджеров по продажам, но он перебил.

— Ваша жена находится в реанимации.

Меня будто бы обухом по голове стукнули, а потом ещё добавили пару раз. В ушах появился свойственный свист. Какого чёрта? Какая реанимация? Села пьяной за руль? Передозировка? Решила свести счёты с жизнью? Кто-то напал на неё?

Все эти вопросы пульсировали ударами в голове, смешиваясь с остальными мыслями.

— Что случилось? — спросил я, шумно выдыхая.

Я поймал на себе взволнованный взгляд матери, вышедшей из кухни, и прошептал губами: — Галя.

— Падение с лестницы в состоянии алкогольного опьянения. Перелом шеи. Пока она без сознания. Мы не можем сказать точно, как быстро ваша жена придёт в себя и сможет ли реабилитироваться.

— Я должен приехать?

Почему-то именно эти слова сорвались с губ. Галя была моей обязанностью. В ушах снова начали звучать слова отца о том, что мы несём ответственность за тех, кого приручили. Жена была моей ответственностью, ведь мы пока ещё не развелись, да я даже подать на развод не успел.

— Сегодня в этом нет смысла, вас никто не пустит в реанимацию… Завтра приезжайте, но не факт, что она придётся в себя. Третья городская больница. Лечащий врач Кванской Иван Фёдорович. Найдёте меня и поговорим обо всём.

— Благодарю вас!

Я присвистнул негромко и запустил пятерню в волосы. Такого поворота событий я точно не ожидал и теперь не знал даже, что думать? Что будет со мной и Галей теперь? Я точно не смогу бросить её, если жена окажется прикованной к инвалидному креслу… А значит, я не смогу рассчитывать на отношения с Олей.

Она как раз вышла из комнаты вместе с Витей, и наши взгляды соприкоснулись. Я почувствовал себя чертовски виноватым перед ней, словно предавал то, что между нами даже зарождаться не начало.

— Галя попала в больницу, — покачал я головой и одновременно пожал плечами. — Не знаю, как и что с ней будет дальше.

Я опустил голову и услышал сдавленный голос Оли:

— Отвезёшь нас домой?

— Оль, ничего в отношении моего предложения не меняется. Я по-прежнему хочу, чтобы вы с Витей переехали, — произнёс Максим дрожащим голосом.

Я понимала, как он себя чувствует. Когда я хотела развестись со Стасом, мне было его очень жаль, а тут Галя попала в реанимацию. Понятно, что Максим переживал и, возможно, винил себя в этом. Может быть, он считал, что только он виноват в том, что жена попала в реанимацию… И успокоить его было фактически невозможно. Ему самому следовало понять, что его вины нет.

Я не стала спорить с ним, говорить что-то лишнее, решила просто согласиться. Приедем домой, а там видно будет… Максим хорошенько всё обдумает, пока я буду собирать вещи. Вот только я устала постоянно обещать что-то сыну, а потом не делать. Да и Василису я не могла просто взять и оставить. Я бы даже Галю научилась терпеть, чтобы рядом с девочкой своей находиться.

Мы вышли на улицу. Уже было немного прохладно. Передёрнув плечами, я поспешила к машине, утягивая за собой Витю, чтобы не дай бог не простудился.

До нашей квартиры мы ехали молча. Витя дремал, положив голову мне на плечо, а я думала. Думала о том, что будет дальше. Вот только все мысли смешались и ничего толкового на ум не шло. Я никак не могла повлиять на сложившуюся ситуацию. Оставалось только надеяться, что в предложении Максима на самом деле ничего не изменится.

Когда мы вошли в квартиру, Витя побежал к себе, собирать вещи. Мы с Максимом столкнулись в коридоре. Он взял меня за руки и потянул на себя.

— Оля-а-а-а! Пожалуйста, не уходи в себя, ладно? Ничего не изменится! Я хочу, чтобы ты стала няней Василисы, её кормилицей… Я хочу… — Максим замолчал ненадолго.

Он хотел сказать что-то эдакое, но промолчал. Поджал губы, словно знал, что если скажет это, то дороги назад уже не будет, а он пока не был уверен в правильности принятого решения. И я не хотела давить. Прикосновение его рук к моим отзывалось в теле приятным покалыванием.

Женщина внутри меня пробудилась, требуя ещё больше внимания и ласки. И я бы встала на носочки, чтобы коснуться его губ своими и попробовать их на вкус, ведь давно хотела сделать это… Но я продолжила кусать щёку изнутри и вынуждать себя одуматься.

— Ничего не изменится. Если Галя… Я не знаю, придёт ли она в себя. И мне страшно. Мне страшно от того, что она может умереть, а я буду считать себя виноватым за то, что оставил её. Я же прогнал её из дома.

— Ты не виноват, — негромко ответила я. — Она всего добилась сама… Этим необъяснимым поведением и тайнами, которые плела вокруг тебя, словно кружева.

Максим не выпускал мои руки, и я боялась пошевелиться, ведь любое движение могло нарушить гармонию, что сложилась между нами. Мы смотрели друг другу в глаза. В ванной капала вода из крана… Я уже год назад просила Стаса починить его, но он всё находил отмазки, сидя перед телевизором. И вот теперь удары воды о края раковины так отчётливо врезались в сознание, словно отмеряли, сколько ещё будет длиться этот томительный момент.

Я вспомнила, как потянулась к губам Максима тогда, в его доме, на Новый год, и остановила себя, не позволяя сделать это снова… Заметив, что он начал потихонечку склонять голову, я чуть не задохнулась. Ладони вспотели, и я нашла спасение в этом. Опустила голову, пряча щёки, которые горели от смущения, и на выдохе произнесла:

— Тебе надо повязку сменить! Чтобы заражения не было.

Максим разомкнул руки. Борясь с сердцем, которое сжималось в камень и твердило мне, что зря я это сделала, я зажмурилась, а затем осмелилась поднять взгляд. Максим выглядел разочарованным, но он просто сам пока не понимал, что так будет лучше. Когда он сам определится, какими должны быть его отношения с Галей, тогда будет гораздо проще, а сейчас… Сейчас нам следовало держаться друг от друга подальше и не усложнять и без того непростые отношения.

— Иди на кухню. Я сейчас руки помою и скажу Вите, что складывать в сумку…

Максим сделал несколько шагов в сторону кухни, а я решила сбежать, скрыться в ванной, но он резко развернулся, сократил расстояние, разделявшее нас, притянул меня к себе и впился в мои губы своими, обдавая жаром дыхания, топя меня в столь сладостном томительном мгновении. Чуть изогнувшись в спине и всё-таки поднявшись на носочки, я обвила руки вокруг его шеи. Негромкий всхлип сорвался с губ, когда я пыталась захватить ртом немного воздуха, не желая разрывать поцелуй. Пальцы запутались в волосах Максима, а его руки крепко сцепились в кольцо вокруг моей талии. Он целовал так, словно был голодающим, словно мечтал об этом так же долго, как и я…