– Слушаю, подполковник Гризадубов...

– Утро доброе, товарищ подполковник, – сказал незнакомый уверенный в себе голос. – Полковник Горемыкин, Федеральная служба безопасности... Меня зовут точно так же, как вас, Алексеем Викторовичем, и теперь мы будем работать с вами напрямую. Подполковник Оздемиров должен был вас предупредить...

– Да, меня предупредили.

– И отлично. У нас только что закончилось небольшое совещание по вашей настоящей ситуации. И принято решение ликвидировать эту группу убийц, а вам потом заниматься конкретно поисками Везирхана Дашаева.

– Вы могли бы позвонить пятью минутами раньше... – с сожалением сказал Гризадубов.

– Это что-то решает? – не понял московский полковник.

– Это многое решает. Пять минут назад на месте еще была машина с двумя главарями, с грузом, который банда доставила в зону карантина, и с деньгами. По нашим подсчетам, там было сто банковских упаковок по десять пачек в каждой упаковке. В зависимости от купюр, в машину загружено от миллиона рублей до полумиллиарда. В любом случае, это большие деньги, и идут они, надо полагать, не на благотворительность...

– Так что же вы не действовали? – спросил полковник с возмущением.

– Меня предупредил подполковник Оздемиров, что необходимо дождаться приказа. У нас автоматы чесаться начали, так хотелось действовать... Но мы люди военные и вынуждены были ждать приказа.

– А сама банда?

– Начинаем уничтожение...

– Пленных не брать. Вам их просто деть будет некуда... Раненых – добить. Иначе, если просочится какая-то информация, она может быть истолкована в народе как угодно, и поднимется паника.

– Понял, товарищ полковник. Но расстрел пленных – это военное преступление...

– Не мне вам объяснять, как следует действовать. – Это было сказано предельно жестко.

– Да, я вас понимаю... – поморщился Алексей Викторович. – Я доложу о выполнении.

– Обязательно. Номер у вас в трубке теперь есть...

– Вопрос разрешите, товарищ полковник?

– Слушаю.

– Подполковник Оздемиров отправлял запрос по паспортным данным. Вышли на сотрудника частного охранного предприятия «Сталкер»... Что это за предприятие? Вы в курсе?

– Вас это почему волнует?

– Меня волнует все, что касается работы моей группы.

– Пусть это вас не волнует. Вы работайте, выполняйте приказы. Остальное вас не касается. Все следственные действия – это наша прерогатива. Вы тонко поняли, что я говорю?

– Я тонко понимать не умею, товарищ полковник. Я человек русский и привык говорить русским, а не тонким языком.

– Тогда я повторю. Будут какие-то данные, передавайте их нам – срочно. А результат наших действий вас не касается. Я, кстати, сейчас буду звонить вашему командованию. Заодно поинтересуюсь вашей сообразительностью... Это относительно «тонкого понимания». А то боюсь, вы не все правильно понимаете. А нам на этом месте необходим человек с пониманием.

– Тогда вам следовало бы самому оказаться на моем месте, товарищ полковник.

– Не забывайтесь, вы разговариваете со старшим по званию.

– Вы все приказания отдали?

– Все.

– До связи.

– Всем внимание! Получен приказ на уничтожение банды, – голос командира группы звучал одновременно и буднично, и крайне серьезно. – Луговкин! Тебе задание особое. Выбери из этих уродов пару человек, у кого рожи поумнее остальных. Уже светло... Тебе в прицел это видно. Этим нужно только конечности повредить. Хотя бы по одной на брата, чтобы вприскок не убежали. Допросить кого-то следует... Остальных можно не допрашивать. Начинает только Луговкин. Двоих обеспечивает... Оставшиеся в общем распоряжении. Внятно объясняю? Стрелять только после снайпера, на поражение. Бронежилеты у них хреновые... Все понятно?

– Так точно, товарищ подполковник. Обеспечим общество инвалидами, – сразу согласился старший лейтенант Луговкин.

– Так точно, товарищ подполковник, сделаем, – выразил мнение остальных капитан Каркунов, как обычно, в отсутствие майора Макарова выполняющий по старшинству возраста обязанности заместителя командира.

Конечно, этот приказ не совмещался с приказом, полученным из Москвы. Очень сильно не совмещался. И вообще, разговор с полковником Горемыкиным оставил не лучшее впечатление, и даже настроение основательно подпортил. При этом Алексей Викторович давно и хорошо знал, что если командование – особенно чужое – настаивает на полном уничтожении противника, оно имеет к этому какие-то основания. Но не хочет, чтобы основания стали известны исполнителю приказа. Следовательно, командование желало вести только наполовину честную игру. А такого не бывает. Не бывает наполовину честного приказа, как не бывает чуть-чуть беременных женщин. Но подполковник всегда предпочитал оставлять за собой право выполнять приказ в соответствии со своими принципами и понятиями. Порой даже тогда, когда приказ исходил от собственного командования. Но там все можно было выяснить при очной встрече до составления рапорта, получить устный нагоняй и обвинения в тупости, а потом принять извинения и выудить, грубо говоря, хоть какие-то разъяснения. Здесь выяснить отношения не удастся; тем не менее, принципы Гризадубова это поколебать не могло. Он всегда предпочитал знать, что делает, и вовсе не собирался взваливать на свои погоны чужую ответственность, к тому же ответственность, может быть, уголовную...

Конечно, у разных командиров разный стиль руководства. Кто-то все до мелочей разжевывает, кто-то вообще полагается на исполнителя и приказывает действовать исходя из обстановки, кто-то считает, что исполнителю не положено много знать, чтобы дольше жить. Но в последнем случае тоже следует хотя бы соблюдать приличия. А вот приличий Алексей Викторович в разговоре как раз и не почувствовал. И не такая уж большая величина какой-то полковник ФСБ из Москвы, чтобы принуждать подполковника спецназа ГРУ быть послушным и безропотным роботом. Принуждать себя грубо Алексей Викторович позволить не мог. Такое неуважительное отношение вызывает у человека обычно самостоятельного в принятии решений естественное возмущение и, как следствие этого, сопротивление. Какой-то линейный офицер, скорее всего, согласился бы безоговорочно выполнить приказ, и не задавал бы вопросов. Командир отдельной мобильной офицерской группы, как правило, выполнял самостоятельные задачи, и принимать конкретные решения привык тоже самостоятельно. А здесь даже командование чужое. Не понимает это командование, с кем имеет дело. Что ФСБ хорошо помнит принципы работы КГБ, в этом подполковник Гризадубов не сомневался. И если произойдет что-то такое, что может поднять шум, виновный, как считали раньше в КГБ, так считают теперь и в ФСБ, будет найден сразу. И он понимал, кто будет таким виновным, если не принять мер безопасности, и потому предпочел вести собственную игру...