Лина вздохнула с облегчением. Слава богу, с головой у него все в порядке!

— Извини, ты вырубился. И так приложился лбом об пол… — Теплые губы ее прикоснулись к ссадине на лбу. — Здесь будет шишка, малыш. Прости, не успела тебя поймать. Впрочем, если бы успела, мы бы грохнулись оба.

С трудом она перевернула его на спину, погладила побледневшие щеки.

— И часто ты вот так вырубаешься?

— Только когда напьюсь до умопомрачения. Да и то последний раз это со мной было еще в колледже. Послушай, я боюсь опозориться дважды за несколько минут, но мне нужно срочно убраться из этой комнаты!

— Хорошо, хорошо, конечно. Встать сможешь? Извини, но вынести тебя я не смогу.

— Да, сейчас…

Он поднялся на колени, пытаясь вздохнуть. Перед взором снова все поплыло — пришлось на секунду прикрыть глаза. Что-то давило на грудь, мешало дышать, и сердце колотилось, как безумное. Шатаясь и держась за стену, Деклан поднялся на ноги.

Лина обхватила его за талию, помогая удержаться на ногах.

— Давай… Шаг, еще шаг, сейчас спустимся вниз, и ты приляжешь.

— Все хорошо, все будет хорошо…

В ушах у него звенело. Дойдя до лестницы, он тяжело осел на пол.

— Господи Иисусе!

— Все нормально, милый. — Она погладила его по голове.

— Закрой дверь, ладно? И поскорее.

Лина бегом бросилась назад и захлопнула дверь.

— Отдышись, а потом пойдем вниз, ляжешь в кровать.

— С первой минуты, как тебя увидел, я мечтал услышать от тебя эти слова.

Лина улыбнулась — тревога ее отпустила.

— Это другое дело, вижу, передо мной прежний Деклан!

— Да, мне уже лучше. — Дышать стало легче, и тошнота прошла. — Придется теперь кого-нибудь избить или пристрелить мамонта, чтобы доказать, что я все-таки мужчина.

— Дай-ка я на тебя посмотрю. — Она заглянула ему в лицо. — Все еще бледный, но румянец уже возвращается. Похоже, бабуля права, ты неправильно питаешься. Что ты сегодня ел?

— Хлопья — завтрак чемпионов. — Он слабо улыбнулся. — Что, ответ неверный?

— Сделаю тебе бутерброд.

— Ушам своим не верю! — Деклан сразу приободрился. — Ты готова для меня готовить?

— Бутерброд — это не готовка.

— Для меня — очень даже готовка. Лина, в той комнате…

— Поговорим об этом позже. Когда ты что-нибудь съешь.

Один взгляд в недра старенького холодильника — и Лина, испустив тяжкий вздох, уставилась на Деклана, словно на безнадежно больного.

— Можно подумать, тебе двенадцать лет!

— Я ведь мужчина, — пожал плечами он. — А мужчины в вопросах питания никогда не взрослеют. Кстати, у меня не только джем, но и арахисовое масло есть… — Он обвел взглядом кухню. — Во всяком случае, где-то здесь было.

Кроме джема, в холодильнике обнаружился одинокий кусочек ветчины, два яйца, ломтик подсохшего сыра и упаковка салата, остатки молока в пакете.

— Похоже, мне все-таки придется для тебя готовить. Где у тебя печка?

— Вот. — Он постучал по крыше микроволновки.

— М-да… Ладно. Миска, ложки, вилки?

— М-м… Сейчас. — Порывшись в коробке с кухонной утварью, он извлек оттуда названные предметы.

— Радость моя, все это мрак и ужас. Присаживайся, мамочка Лина о тебе позаботится… Но только сегодня! — добавила она.

Устроившись на верстаке, Деклан смотрел, как Лина разбивает в миску яйца, режет туда же ветчину, сыр, выливает молоко.

— Специи у тебя есть? Какие-нибудь приправы?

— Есть соль и перец. А что? Это вполне себе приправы, — проворчал он, услышав ее выразительный вздох. — В былые времена целые войны начинались из-за соли.

— Видимо, в детстве тебя кормила кухарка.

— Ну да. А что?

— Что же ты ел, когда вырос и начал самостоятельную жизнь?

— Есть три достижения цивилизации: микроволновка, рестораны, заказы еды на дом. Пока они с нами, мужчина с голоду не умрет.

Лина поставила миску в микроволновку, включила и повернулась к нему:

— Этот дом довольно далеко от благ цивилизации. Может, тебе стоит снова нанять кухарку?

— Назови свою цену.

На щеках его уже играл румянец, глаза блестели, и Лина ощутила, как наконец исчезает тревога, не отпускавшая ее с того момента, как Деклан рухнул у нее на глазах.

— С таким чувством юмора — и ты одинок! Не понимаю, почему.

— Я не всегда был одинок. Просто однажды понял, что та женщина — не то, что мне нужно.

— А дальше? — Она открыла микроволновку, взбила омлет, снова закрыла ее и включила. — Что было дальше?

— Разве Реми тебе не рассказал?

— Он мне ничего не рассказывает.

— Я был помолвлен. И разорвал помолвку за три недели до свадьбы. Поступил как подлец — так принято говорить в таких случаях. Обесчестил девушку и сбежал, оставив за спиной опозоренную семью и рыдающих родственников.

Лина поняла: он снова пытается шутить. Только на этот раз вышло совсем не смешно.

— Поэтому ты и уехал из Бостона?

— Нет. Но благодаря этому я понял, что могу уехать.

— Ты ее не любил?

— Не любил.

— Мне кажется, тебе тяжело это говорить. — Она переложила готовый омлет на тарелку и положила вилку, заметив, что глаза его снова приобрели мрачный грозовой цвет, словно тучи, набухшие дождем. — А она тебя любила?

— Нет. Просто мы хорошо смотрелись вместе и привыкли друг к другу. Она считала, что я хочу того же, что и она.

— А на самом деле?

— На самом деле никогда не хотел. И чем ближе подходил день икс, тем отчетливее я ощущал, что меня затягивает в какую-то темную нору, где нечем дышать. Ни воздуха, ни света. Я вдруг понял, что к женитьбе на Джессике отношусь так же, как к корпоративному праву: терпеть можно, но, если в этом отныне будет состоять вся моя жизнь, лучше удавиться! Или бежать, пока ловушка не захлопнулась.

Она погладила его по голове, откинув волосы со лба.

— Бежать, пожалуй, потребовало больше мужества, чем удавиться.

— Может быть. Очень вкусно, — заметил он, попробовав омлет. — А ты почему одна?

Она вздернула голову:

— А кто тебе сказал, что я одна?

Прежде чем она отвернулась, он схватил ее за руку.

— У тебя кто-то есть? Мне нужно знать!

Она бросила взгляд на свою руку, сжатую в его руке.