Он уложил меня спиной на кровать и, единым движением сильных рук, раздвинув мне ноги, впился языком в мою киску, отчего я захлебнулась в сладостном стоне. Он так вылизывал и ласкал меня, что у меня кружилась голова от наслаждения и я бурно кончила под его пальцами и языком. Тогда он снял брюки и ухватив меня своими сильными руками за бедра, вошел в меня влажную и разгоряченную. Ощутив внутри себя его огромный твердый член, я потеряла счет времени. Закрыв глаза, я отдавалась чудесным движениям, каждое из которых вызывало во мне волну потрясающего удовольствия.

Меня никогда и никто не трахал так сладко, как это делал Шерхан. И когда я кончала, он продолжал еще активнее двигаться во мне, продлевая оргазм, держал меня за распущенные мокрые волосы, наматывая их на руку и снова трахал и трахал и трахал так, что я вся превращалась в чувственное наслаждение.

А потом я услышала, как он, рыча, кончает и ощутила его сперму на пояснице. Он сделал это тогда, когда я вообще уже не понимала толком, где я и кто я — настолько умело он превратил меня в наслаждение.

— Запомни одну вещь, — тяжело дыша, сказал он мне. — Ты — моя. И только моя.

И только чуть позже я узнала, что на одной из бретелей бордового платья крепился микрофон для дистанционной прослушки.

Шерхан и его брат очень отличались от тех мужчин, которых я знала раньше. Прежде всего тем, что сосредотачивались не на проблемах, а на возможностях, которые им эти проблемы давали и на способах эти проблемы решить с максимальной пользой для себя. Шерхан, судя по его разговорам по телефону, вел дела жестко, в целом к компромиссам был не склонен и со своими собеседниками всегда говорил очень конкретно, обозначая сроки решения и намечая дальнейшие совместные планы. Со мной он вел себя схожим образом. Он терпеть не мог пустопорожних бесед, очень ценил свое время и когда уделял его мне, я всегда чувствовала себя избранной. Я была для него в те минуты и часы важнее всего на свете.

Саша же отличался от него в том числе и способом договариваться. Он везде искал лазейки и общался по рабочим вопросам с партнерами и заказчиками всегда очень дипломатично. И вроде бы постоянно шел навстречу и соглашался на компромиссы, только при этом выходило так, что все делалось в согласии с его желаниями. Он любил поболтать о том, о сем, но делал это всегда в контексте разговора и тем самым превращал деловое общение в игровые и увлекательные беседы, в которых, однако, тоже ставил вполне конкретные задачи и умело перетягивал одеяло на себя. В итоге собеседники сами предлагали ему наиболее оптимальные для него решения проблем и задач.

Оба брата охотно шли на риск там, где знакомые мне ранее мужчины почти стопроцентно бы спасовали. Они делали ставку на то или иное и вкладывали в это множество ресурсов. Другое дело, что риски не были неоправданными, но были всегда просчитаны и минимизированы. Это были проекты по достижению тех или иных локальных и глобальных целей.

И для обоих братьев таким проектом в том числе стала я сама.

Для Шерхана я была инструментом, с помощью которого он мог отжать у брата бизнес без каких-либо негативных для себя последствий. Единственным, на чем он настаивал, суля мне миллион барыша за выполнение задания, была конфиденциальность. Мне она тоже была на руку, и я совершенно не собиралась разглашать наш с ним договор. Когда я говорила Шерхану о том, что не хотела бы нарваться на облапошенного Александра после скандала, Шерхан успокаивал меня так:

— Не ссы, я все улажу. Ты будешь в безопасности. Брат ничего не потеряет, он просто не приобретет еще один бизнес. И без тебя есть шанс, что не приобретет, но с тобой этот шанс становится реально большим.

И именно поэтому он охотно инвестировал в меня свои ресурсы. Время, деньги, связи. Он сделал на меня ставку и создавал все условия для того, чтобы она сыграла. При этом его отношения ко мне, как к женщине, я по-прежнему не понимала. Он был то суров, то нежен со мной, и он меня совершенно точно хотел, но любые разговоры на тему наших отношений вне проекта резко пресекал. Я как-то упомянула слово "мы", так он вмиг стал похож на грозовую тучу.

— Никакого "мы" в личных отношениях нет. Есть "я", есть "ты", есть наша цель. Все.

Я тогда напомнила ему о его же словах, которые он сказал мне тогда, когда я вернулась с первого свидания с его братом. О том, что я — его.

— Погорячился, — холодно сказал он. — Эмоции. Бывает.

Это был человек-гора, человек-сталь, человек-бетон. Он жил по давно установленному графику, где было очень много разнообразной работы — от спорта в качалке до переговоров на встречах в разных городах и странах и при этом он совершенно точно наслаждался не только отдыхом, но и своей работой.

Его нельзя было не уважать и не опасаться одновременно. И эти уважение и опасение я видела в каждом, кто общался с ним. Он производил впечатление человека, которому по плечу абсолютно все, за что он так или иначе брался. За все время, что я его знала, он ни разу ни на что не пожаловался. В отличие от моего бывшего мужа, который то и дело ныл по поводу и без. Я поражалась этому контрасту. Шерхан думал (часто сидя в кресле и смотря в одну точку), принимал решение, подключал ресурсы, делал, достигал результата, награждал себя чем-то (обычно это были рестораны и краткие "полеты на моря", как он их называл — он улетал на частном самолете на пару-тройку часов к морю поплавать и понежиться на яхте под теплым солнцем, а потом возвращался в Москву) за достижение результата и тут же намечал новые цели. Казалось, что для него не было неразрешимых ситуаций — он просто менял ресурсы и еще активнее сосредотачивал их на самой актуальной проблеме до тех пор, пока не разрешал ее.

И наблюдая за его бизнес-активностью (обычно это было в машинах, где он часто вел переговоры, предпочитая, чтобы движением автомобиля управлял нанятый им водитель), я восхищалась его умением продавить собеседника. Это был жесткий и сильный бизнесмен и я понимала, что корпорация отца в его руках просто не сможет развалиться. Наоборот: он сделает эту корпорацию намного мощнее. Я просто текла от его характера и ума — и то и другое были очень мужскими и очень волевыми. И когда он был рядом, я не боялась вообще ничего. Абсолютно. Это было потрясающее чувство легкости. При этом я тоже опасалась его гнева. Хотя реально гневным я его не видела никогда. Он когда злился, играл желваками, менял интонации и больше молчал, но этим все и заканчивалось.

Однако страх его разозлить присутствовал у многих и это буквально читалось на лицах людей, которые так или иначе имели с ним дело.

Его брат Александр был куда мягче. Много шутил и очень чувствовал людей. Умел находить к ним подход. Сначала я удивлялась тому, как это он вообще умудрился построить такую империю, в которой ему давали практически все женщины, причем давали с радостью и большой охотой. Но прошла неделя и я поняла, что Александр так умело выстраивал отношения, что каждая женщина, занимающаяся с ним сексом, чувствовала себя отдыхающей на дорогом курорте, а потом еще и вознаграждалась финансово. Будто бы отдохнула с кайфом где-нибудь на Майорке, а ей за это еще и доплатили. Поэтому женщины сами лезли к нему в постель (а точнее, как правило, в его кабинет), а он этим просто охотно пользовался. В отличие от брата он был куда более зависим от удовольствий и без них впадал в состояние легкой хандры. Поэтому можно точно сказать, что эта смена сексуальных партнерш очень вдохновляла его и была реальным двигателем его делового успеха. После классного секса он решал проблемы стремительно, был на высоте, как дипломат, назначал потенциально успешные сделки и заключал потрясающе выгодные контракты. Затем чуть сдувался, вкусно ел, охотно трахался и снова принимался за дела.