– Я не знаю, как он умер.

Александр сел на самый край скамейки, боясь даже взглянуть на Ирину, поверить было страшно, что она так вот близко, на расстоянии вытянутой руки от него. Так и казалось, что, если он зажмурится крепко, а потом раскроет глаза, видение исчезнет. Лучше уж он поостережется и просто послушает звук ее голоса.

– Я жил все это время за городом, в доме своего друга. Понимаете, Ирина, мы не ладили с отцом. Последний раз, когда я видел его живым, мы дико поскандалили…

– Что явилось предметом скандала? – перебила она его тут же и, пользуясь тем, что ее собеседник упорно смотрел в противоположную сторону, принялась его разглядывать.

А он ничего, симпатичный, сделала она мгновенный вывод. И лицо, и фигура – все гармонично, все супер, как определяют девчонки из их бухгалтерии, когда сплетничают о мужиках. Только вот пришибленный какой-то. Будто пылью присыпанный. Потухший, если сказать точнее. Не плохие же отношения с отцом сделали его таким? А что?

– Предметом очередного скандала стал его банковский кредит, Ирина. Отец взял кредит в банке, сделав меня поручителем. Получив деньги, мы вернулись домой, и он заявляет… Короче, принялся меня шантажировать, выкрикивая, что платить не станет, а придется мне, раз я поручился за больного пенсионера. Такое тут началось… – Александр вздохнул и скосил взгляд в ее сторону: – Только не нужно думать, что я монстр непонимающий и бессердечный. Надо было просто знать моего отца.

– Я немного знала его, – призналась она с брезгливой гримаской. – Приходилось сталкиваться с ним во дворе и слышать от него… Непристойности, одним словом. Я ваши чувства разделяю. И что там дальше произошло?

– А ничего. Я собрал кое-что из вещей и попросил убежища у старого приятеля. Жил все это время в загородном доме его тещи.

– А что потом?

– Потом меня разыскивал какой-то человек в деревне, мне соседка сказала. Я удивился, не понял тогда. А утром, когда явился на работу, мне позвонил наш участковый и сообщил, что отца Арина Валерьяновна нашла мертвым.

– А Арина Валерьяновна у нас кто?

– Это соседка. Она вышла утром за почтой, смотрит, дверь приоткрыта. Отец такого не допускал. Он запирался от меня на сотни запоров и подолгу держал на лестничной клетке, домой не пускал. А тут вдруг дверь открыта. Она вошла, а он в кухне, на полу. Ей сделалось плохо. Она с трудом вернулась к себе домой, пока вызывала «Скорую», пока милицию, народу собралось.

– Я видела все с балкона, – призналась Ирина и чуть было не брякнула, насколько перепугалась за него, за Александра.

– Ну вот, а на утро следующего дня мне уже и сообщили. На работе… Мне очень тяжело сейчас, Ирина. Тяжело и гадко, – вдруг выпалил он и первый раз за время разговора посмотрел ей в глаза. – Я ведь неоднократно желал ему смерти. Этот человек… Он превратил мою жизнь в сущий кошмар. И я проклинал его, каюсь. Каюсь только перед вами и перед собой, потому что… Да вы знаете, я вам уже говорил. Как я к вам отношусь…

– Да-да. Я понимаю. У вас был мотив его убить, так?

Ну вот и ляпнула, ну и ляпнула! И все для чего? Для того, чтобы он снова не коснулся темы своих неразделенных чувств к ней, хотя и щекотало приятно где-то под ребрами.

– Что? Мотив? – Он, кажется, даже не сразу понял, куда она клонит. – Ах да… Ну да, мотив у меня был. У единственного человека, наверное, и был мотив – это у меня. Но я-то знаю, что не причинял ему вреда. И когда мне заявляют, что мой отец умер своей смертью, то я… Я не верю, понимаете! Что-то тут не так.

– Да… – Она подумала ровно минуту, прежде чем спросить: – Саша, а что теперь с кредитом, который взял в банке ваш отец?

– А что с кредитом? – Он прикрыл глаза, боясь заново переваривать масштаб своего финансового краха. – Буду платить.

– Ага, понятно, – она кивнула, соглашаясь, все логично, чего тут, не поспоришь. – Вы внесете те деньги, что взял ваш отец, и проблема будет решена сама собой. Так ведь?

– Не так, Ирина. Все не так радужно.

– Почему?

– Потому что деньги, принесенные отцом из банка, пропали!

– Как пропали?!

– А так… Их просто не нашлось в квартире.

– А куда же они делись?

– Я думаю, что их взял с собой тот человек, который помог моему отцу отправиться на тот свет. И я очень хочу найти его, очень!..

Сборы в загородный дом отдыха заняли у нее ровно полтора часа. Она взяла с собой спортивный костюм, джинсы, пару футболок, шорты и купальник. Для вечерних нарядов в ее сумке не нашлось места. Ей показалось лишним тащить это с собой на десять дней.

– А вдруг ты захочешь сходить куда-нибудь, Ириш? – примирительно мурлыкал Стас.

Последние дни перед ее отъездом он ходил за ней по пятам, пытаясь как-то растормошить жену, заставить ее улыбаться и радоваться тому, что ей приходится ехать в отпуск в одиночестве. Даже воблу в дом таскать перестал, хотя и вонял ею отвратительно, возвращаясь домой. Пил пиво в стекляшке за углом, догадалась Ирина и ни о чем его не спрашивала.

– Ириша, ну возьми вот этот костюм, он так идет тебе! – Стас, как идиот, выхватывал первую подвернувшуюся под руку вешалку из шкафа и начинал трясти у нее перед носом ее одеждой. – Вдруг ты надумаешь сходить куда-нибудь вечером, а тебе не в чем.

– Куда? – Вешалку с платьем или костюмом она тут же убирала обратно. – Не хочу я никуда ходить одна. Это понятно?

– Понятно, – вздыхал он покорно и снова таскался за ней с виноватой миной на лице из гостиной в кухню, из кухни в спальню и обратно. – Я, может быть, приеду к тебе на выходные.

– Зачем?

Она рассеянно уставилась на мыльницу в своих руках, разве она еще не положила мыло на дно сумки? Положила. Вот оно в глянцевой упаковке, целых четыре кусочка. Зачем еще берет? Ох, дела твои тяжкие, господи. И чем только голова забита?

Ирина против воли усмехнулась. Голова забита понятно чем: новой бедой, обойти которую ей вряд ли удастся, как бы ни сторонилась.

– Ириш, ну ты правда на меня не обижаешься, нет?

Что ему было ответить на это? Конечно, она обижалась, еще как. И не просто обижалась, а пребывала в тайной глухой ярости. И справедливо полагала, что Стас мог выкрасть из своего напряженного рабочего ритма несколько дней и поехать с ней вместе в этот загородный дом отдыха. И все его отговорки наверняка продиктованы простым нежеланием вообще ехать хоть куда-нибудь.

– Нет, не обижаюсь, – соврала она со скупой улыбкой. – Все в порядке, милый.

В порядке ничего не было. Не было порядка в их семейной жизни, где она вдруг усмотрела наметившуюся и с каждым днем все сильнее расползающуюся трещину.

Не было порядка в ее мыслях и чувствах. Все как-то странно принялось нервировать, будоражить ее изнутри. С одной стороны, недовольство мужем, не желающим поступиться своими дурацкими принципами. С другой стороны, тихое обожание парня с печальными, потухшими глазами, чью беду она так близко приняла к сердцу.