— Приведешь себя в порядок, тогда поговорим.

Он вернулся из ванной с распухшим, но чистым носом. Да, надо признать, что даже в таком виде этот мужчина смотрелся на все сто.

— Кому из вас больше нужна эта шифровка: тебе или Клаусу?

— Я не могу сказать. Меня убьют.

— Понимаешь, когда еще тебя убьют те, — я кивнула головой в сторону окна, подразумевая всех замешанных в этой истории людей, — но ты еще поживешь немного… А вот если сейчас случайно тебя убью я, то последнее, что ты увидишь в своей жизни, это унитазный пейзаж, который тебе придется отдраивать перед тем, как ты предстанешь перед Господом. Или ты думаешь, что я такая добренькая и готова простить вам все, что вы со мной проделали?

Храмов молчал как партизан.

— Хорошо.

Я уже знала, как мне действовать.

— Значит, так. Приводишь мою квартиру в порядок. Все до последнего карандаша, до последней рисинки, пуговицы и фасолины, что вы просыпали здесь… Понял?

И Храмов принялся за уборку.

Он ползал на коленях по полу, собирая в банки крупу, укладывая в письменный стол бумаги, расставляя книги на полках, затем взялся за пылесос.

Я же, достав из холодильника банку с консервированными персиками, открыла ее, улеглась на диван и принялась есть, одновременно читая Агату Кристи. Она вообще хорошо идет с персиками.

Когда уборка в комнате была закончена, он перешел на кухню, где я заставила его чистить и без того чистые плиту, раковину, мебель.

Страдая от унижения, весь вымотанный и обессилевший, Храмов с помощью химического средства выдраил до блеска мои окна, затем добрался до ванны и унитаза. Все, как я ему обещала.

Помыл везде полы, выполоскал, отжал и расстелил в прихожей коврик для ног.

И опустился в кресло — как раз напротив меня.

— Зачем вам эта дурацкая шифровка? — проронил он устало. — Вам нужны деньги? Так он вам заплатит. Ему позарез нужен этот листок. А вы сможете заработать.

— А потом вы меня убьете? Я в такие игры не играю. Кроме того, известно ли вам, что вас разыскивают по подозрению в убийстве медсестры Кати Хлебниковой?

— Но я ее не убивал.

— Не знаю, не знаю. Вас видели как раз в тот момент, когда предполагаемый убийца должен был покинуть здание больницы.

— Я никогда не смог бы убить женщину, — произнес он грустно.

— Но вы домогались Кати, а она вам отказала, потому что у нее был жених. Вот вы и решили ей отомстить.

— Вы сами не знаете, что несете. Зачем мне было ее убивать? Да если бы я был убийцей, то уж сделал бы все по уму. Не стал бы светиться в больнице. Я бы подкараулил ее в более безлюдном и спокойном месте и убил бы более гуманно, чем это сделал этот маньяк. Я слышал, что ее всю изрезали… Посмотрите на меня, разве я способен на такое?

Я достала миниатюрный магнитофон и нажала на кнопку. «Я знаю этот двор, отсюда нет выхода. Если хочешь, чтобы она отдала тебе листок, будь осторожнее. Она где-то здесь, поблизости. Стреляй в ноги!»

— Стреляй в ноги. Как вам это нравится? Узнаете свой голос?

— Я же не сказал: давай порежем ее на кусочки и сделаем из нее рагу.

Он еще и шутит.

— Мне стоит только позвонить, и вас схватят. Вы хоть понимаете это?

— Чего вы хотите за то, чтобы отпустить меня?

— Информацию. Кем и кому была передана шифровка? И, разумеется, когда?

— Этого я сказать вам не могу.

Я придвинула к себе телефон.

Храмов закрыл лицо ладонями.

— Эту шифровку, а вернее, просто закодированное письмо мне прислала одна женщина. Она — жена высокопоставленного чиновника. Клаус любит ее, они тайно встречаются на моей квартире. Вы, на своей шкуре испытавшая то, чем я занимаюсь, должны были сами догадаться.

Он врал мне, этот сивый мерин. Он не верил, что я способна на радикальные меры. И методы.

— Где сейчас находится Клаус?

— Не знаю. — Он развел руками, и по его довольной роже я поняла, что Храмов упивается своей ложью. Он думает, что я поверила ему.

— Ваши руки, — сказала я жестоко, направляя на него пистолет Клауса.

— Он где-то скрывается, — глупо добавил Валентин Георгиевич.

Я щелкнула наручниками и вдруг заметила, как сквозь джинсы на его ноге проступает кровь.

Скрепя сердце я сделала ему перевязку.

— А вы кто вообще-то? — вдруг спросил он меня.

— Частный детектив. Иванова. Татьяна. Можно — Таня.

— Да? Я слышал о вас, но представлял себе здоровенную тетку почему-то в милицейской форме.

— Вы — старый осел, Храмов. Я ищу убийцу Кати и остальных девушек, этого ненормального Кафельщика…

— Какого еще Кафельщика? — насторожился Храмов и нахмурил брови. — Вы что, знаете, кто их убил?

— Не перебивайте, а слушайте и делайте выводы. Так вот, в ваших же интересах помогать мне, а не вставлять палки в колеса. Чем скорее я найду этого ублюдка, тем скорее с вас снимут подозрения…

— Да я не верю вам! — в сердцах воскликнул Храмов. — Я сижу дома, никуда — почти — не выхожу. Если бы меня подозревали, то уже давно бы пришли за мной.

Я взяла телефонную трубку.

— А вы позвоните домой и спросите своего евнуха, один он или нет. И не пришли ли к вам гости-опера. Пожалуйста.

Он смотрел на меня с недоверием. Неглупый, в общем, человек. Но я тоже четко вела свою линию. Пусть боится. В конце-то концов, это только я чувствовала, что он здесь ни при чем. А люди Влада Цусимова уже наверняка занялись поисками хозяина белой «Ауди». Просто у них там свои методы, а у меня свои.

— Значит, вы утверждаете, что это было зашифрованное любовное послание?

Мне хотелось бы произнести кое-что вслух, но было еще рано.

— Садитесь, — приказала я, приподняв ствол пистолета. — Вот на этот стул.

Он сел, а я принялась крепко-накрепко привязывать его. В ход пошли все имеющиеся в доме ремни и веревки из синтетического волокна, которые я специально держу для подобных целей. Профессия у меня такая. Ничего не поделаешь.

— Я приеду вечерком. А у вас еще будет время обо всем хорошенько подумать.

И тут я увидела, как в его глазах загорелся огонек ненависти.

— Мне очень жаль, — сказал он, и лицо его при этом посерело, — что Клаус не попал вам в голову.

— Не советую вам разговаривать со мной в таком тоне. Вы все-таки в моих руках.

Я вышла из квартиры и направилась в свой гараж. Там я сменила номера на угнанной мною машине и уже более спокойно поехала к моей новой знакомой.