Ира раскрыла рот, но Ляля опередила её:

– Ира – не тряпка. Всё, проехали. Ей надо помочь снова встать на колёса. И почухать дальше. Предлагаю разработать план. Во-первых, надо начать встречаться с парнями.

– Не надо! – вздрогнула Ира. – Я не хочу!

– Надо! Для профилактики! Ты должна почувствовать себя девушкой. Которая нравится. Которая производит впечатление. Тебе надо постричься. Сделать укладку, маникюр. И вперёд – к новым знакомствам! И второе. Мне надоело пить чай с сушками и магазинным печеньем! Ирка, ты должна вернуться к готовке!

Ляля схватила ложку и принялась барабанить по столу, скандируя:

– Бра-у-ни! Бра-у-ни! Мы хо-тим! Бра-у-ни!

– Ты всё-таки на неё давишь, – укоряюще сказала Сашенька, с трудом сдерживая улыбку.

– Я сейчас ей по лбу ложкой дам, если будет сидеть с таким тоскливым видом, – пообещала Ляля.

Ира тоже слабо улыбнулась, глядя на Лялю, стучащую ложкой по столу. Это была первая улыбка за последнюю неделю…

Легко было улыбнуться Ляле. Но совсем нелегко было следовать её совету. Ляля права: Ира совсем забросила готовку. Она не подходила к плите, не сидела больше в «ЖЖ» и на страницах известных кулинаров, все книги собрала в пакет и сунула под кровать.

Катарина позвонила в субботу утром.

– Я же сказала, что не смогу сегодня, – испуганно ответила Ира, забыв даже поздороваться.

– Я знаю, – сдержанно ответила Катарина, – я звоню, чтобы посоветовать тебе не уходить надолго. Не надо. Как-то раз я рассталась с парнем… Примерно по той же причине. И я чуть не довела себя до депрессии. Я не хочу тебя потерять.

– Спасибо, – выдавила Ира и поскорее повесила трубку, чтобы Катарина не слышала её рыданий.

Её штормило. Иногда она молчала часами, а иногда могла задать родителям неожиданный вопрос. Неожиданный, потому что папа мог смеяться над очередной шуткой «Уральских пельменей», а Ира вдруг спрашивала:

– Папа, а ты хоть раз маме изменял! Скажи! Пожалуйста!

Папа переставал улыбаться, выключал телевизор. Сначала долго смотрел на Иру, словно подыскивая слова. Потом просто качал головой.

– Вот! – всхлипывала Ира. – Нормальные мужчины не изменяют! Они просто любят, и всё!

Папа просто вздыхал. Иногда Ире казалось, что папа хочет что-то сказать. «Люди могут ошибаться», – говорил его взгляд.

Но Ира отворачивалась. Внутри неё полыхало пламя. Такие ошибки не прощаются. Никогда!

Мама предложила Ире съездить к бабушке под Тулу, но Ира отказалась. Может, конечно, литературные герои и лечат тоску прогулками по лесам и лугам, но, как только она представила себя в окружении яблонь, кустов с малиной и крапивы по пояс, сразу поняла: нет, там она совсем загнётся от горестных мыслей. Ей необходимо было находиться среди людей.

Поэтому, пока Сашенька и Ляля работали днём, Ира шла на озеро неподалёку от дома и гуляла там, рассматривая старушек с болонками и мам с колясками. Иногда попадались парочки, которые сбежали от всех в знойный летний день и целовались в траве. Ира старалась не смотреть на них: душа замирала от боли.

«А я – одна, совсем одна», – думала она, отворачиваясь. Отворачиваться-то можно, но ведь уши не заткнёшь.

– Пойдём ко мне? – слышался кокетливый голосок девушки. – Родители на работе. Чайку попьём!

Ира зажмуривалась, трясла головой. В такую минуту ей казалось, что она сама во всём виновата. Она не подпускала Игоря слишком близко. Может, он просто устал ждать?

Однако всё равно, всё равно это не давало ему права на измену! К тому же он сам говорил, что последний вечер перед отъездом тут ни при чём. Ира часто вспоминала свой последний разговор с Игорем. Перебирала в памяти слова, оттенки и интонации. Сашенькина знакомая из «Контакта» верно подметила: очень важно, что говорил парень, когда уходил. Если у него осталась хоть капля совести, он не мог лгать Ире о том, что не случилось между ними.

Пожилые люди, прогуливающиеся вокруг озера под руку, тоже вызывали тоску.

«А у меня никогда не будет такого, – печально думала Ира, – я ведь больше никого не полюблю».

Она заметила, что даже думает с трудом, словно кто-то заменил её мозги вязкой овсяной кашей, в которой плавали редкие тяжкие мысли.

На речку не ходила: там они проводили с Игорем все своё свободное время, и каждый камень, каждая лавочка просто кричали: «Игорь! Игорь! Почему ты без Игоря?» Впрочем, гулять долго Ире и не удавалось: в последнее время она стала быстро уставать.

В самые мрачные дни Ире мерещилось, что у всех, всех в мире есть пара! Народ «ВКонтакте» постил какие-нибудь мемы или приколы, связанные с одиночеством. «Издеваются, – думала Ира, – сами нашли своих половинок, а надо мной потешаются. Ведь я такая дура была, что доверяла Игорю…»

В такие дни Ира отказывалась вечером встречаться с Лялей и Сашей, не отвечала на их встревоженные эсэмэски, не ужинала, не проверяла почту, почти не разговаривала с родителями, не расчёсывалась и старалась не смотреть на себя в зеркало. Просто ложилась в кровать, закрывала голову подушкой и, зажмурившись и сжав зубы, плакала.

На следующее утро в зеркало было смотреться ещё страшнее.

Родителей очень беспокоило то, что происходило с Ирой. Мама звонила с работы по нескольку раз в день. «Ты ела? Я специально твой любимый фасолевый суп сварила, в холодильнике на второй полке стоит. Съешь хоть пару ложек, ну пожалуйста!» Ира покорно съедала порцию супа, но еда казалась ей безвкусной. Первый раз в жизни Ире было всё равно, что есть.

Мама каким-то непостижимым образом догадывалась, что Ира весь день провела в кровати. Её беспокоило это, и она придумала брать Иру с собой на работу. Мама одалживала у завхоза шторку, загораживала ею кушетку и укладывала на эту кушетку Иру.

– Пусть лежит весь день, но хоть на моих глазах, – приговаривала мама.

Ира не сопротивлялась. Просто ложилась лицом к белой кафельной стенке и весь мамин рабочий день молча следила за тем, как отражаются на блестящем кафеле пышные ёлки, растущие у окна. Иногда Ира клала на стенку ладонь и думала о том, что кафель – такой же холодный, как её сердце.

– Представляешь? – с ужасом рассказывала мама вечером папе. – Ко мне младенцев заносят орущих, даже мы с Таней вздрагиваем иногда, а Ирка – как глухая… Даже не шелохнётся. Нет, Серёжа, я всё-таки позвоню Тамаре Тихоновне.

– Не надо, – обеспокоенно сказал папа, – ты же помнишь, как твоя Тамара Ирке в детстве успокоительное выписывала, стоило ей захныкать в её присутствии. Мы же сами отказались это успокоительное ей давать! А что она ей сейчас пропишет?

– Да пусть пропишет хоть пыльным мешком бить по голове! – восклицала мама. – Нельзя жить в таком тумане!