— Ну разве мы не первые счастливчики в Лондоне, а? Девчонка просто упала к нам с неба! — Он наклонился к самому ее уху и, обдав зловонным дыханием, произнес: — Вот тут ты пока и побудешь.

От этих слов Мара словно очнулась и начала вырываться и выворачиваться, но негодяй крепко сжал ее и, снова ухмыльнувшись, проговорил:

— Мы не любим, когда девчонки такие высокомерные.

— Что ж, — огрызнулась Мара, — значит, вам не повезло, потому что я как раз из таких.

Тут один из мужчин с силой толкнул ее, припечатав к каменной стене, и Мару охватил панический страх. Она снова начала выворачиваться, но не в силах была закричать — ей казалось, она вот-вот задохнется.

Она задыхается?.. Эта мысль сначала перепугала ее до смерти, но ужас тотчас перешел в ярость. Глаза обожгло слезами, и Мара начала вырываться еще отчаяннее, она готова была на все — лишь бы освободиться.

Но мужчина с легкостью удерживал ее одной рукой, а другой вдруг дернул ее за плащ. Пуговицы полетели в разные стороны, а он уже схватился за ее юбки, задирая их кверху, — холодный воздух обдувал ее лодыжки, икры, колени…

— Держи ее, — велел первый, расстегивая брюки.

Слова эти еще больше взбесили Мару, и она ногтями впилась в державшего ее человека — царапала его и даже пыталась укусить, но он этого как будто не чувствовал. Тогда Мара сменила тактику и стала нащупывать спрятанный в плаще нож. Она нашла его в тот самый момент, когда мужские руки грубо схватили ее повыше колена. Мара зажмурилась, пытаясь отогнать образ этой отвратительной грязной руки, и рывком вытащила нож.

Но негодяй заметил оружие раньше, чем она успела им воспользоваться, и, вырвав нож из ее руки, приставил его к горлу Мары.

— Глупая девка. Такое оружие слишком опасно для таких, как ты.

Ее охватил ужас, и она поняла, что не в силах даже пошевелиться.

И вдруг насильник куда-то исчез, а нож, зазвенев, покатился по булыжникам. И все это сопровождалось оглушительным ревом, который, казалось бы, должен был напугать Мару еще сильнее. Однако она испытала облегчение, какого не испытывала еще ни разу в жизни.

Темпл!

Она была свободна, а ее спаситель, прижав насильника к стенке, молотил негодяя кулаками. И тот наверняка испытывал сейчас такой же страх, как пять минут назад она, потому что самый известный боксер Англии обрушил на него всю свою силу, восстанавливая справедливость (приятель же его сразу отбежал подальше и наблюдал за происходившим издалека).

Причем было очевидно, что Темпл не просто дрался — он жаждал крови. Его движения были точными и экономными (наверняка — результат многих лет тренировок и практики), но зато в каждом ударе ощущалась сила его гнева. Он бил снова и снова, и наконец стало понятно, что только движущая сила его кулаков помогала насильнику оставаться на ногах (Темпл оказался сильнее земного притяжения!).

Второй же, стоявший в переулке, наконец-то понял, что надо побыстрее спасаться. Он попытался незаметно пройти мимо Темпла и рвануть прочь, но удача ему изменила.

Темпл отпустил своего незадачливого противника (тот бесформенной кучей рухнул у его ног), затем схватил его приятеля за ворот и швырнул на землю.

Мара заметила, как в руках негодяя что-то серебристо блеснуло. Ее нож! Он отыскал его в темноте.

— Нож! — закричала она и приподнялась на корточки, готовая вмешаться в драку, готовая защитить Темпла, как он защитил ее.

Но Темпл не позволил ей вмешаться. Опустившись на одно колено рядом с мерзавцем, он начал избивать его так, словно оружие вообще ничего не значило. Словно он, Темпл, был неуязвим.

Лезвие мелькнуло в воздухе, но герцог тут же вышиб его из руки негодяя. Нож зазвенел, прыгая по булыжникам, и отлетел прямо к ногам Мары. Она подняла его и крепко зажала в кулаке, не отводя взгляда от Темпла.

На этот раз он не молчал, а с каждым ударом произносил:

— Вы… больше… никогда… не обидите… ни одну… женщину.

Головорез что-то прохныкал. Герцог нагнулся к нему и спросил:

— Что ты сказал?

Тот снова заскулил. Темпл приподнял его за отвороты куртки и снова отшвырнул, ударив головой о булыжники мостовой.

— Я тебя не расслышал. Громче…

Негодяй зажмурился и пролепетал:

— Я… я не буду.

Темпл нанес еще удар и снова нагнулся.

— Не будешь — что?

— Обижать…

— Обижать — кого?

— Женщин.

Темпл кивнул и, тяжело дыша, произнес:

— Вставай.

Негодяй с трудом поднялся на ноги, герцог добавил:

— Забирай своего гнусного дружка, если не хочешь, чтобы он тут сдох.

Негодяй повиновался — помог стонавшему приятелю встать и повел его прочь, стараясь двигаться как можно быстрее.

Мара долго смотрела им вслед. Потом перевела взгляд на Темпла. Тот, совершенно неподвижный, молча наблюдал за ней. Когда же их взгляды встретились, негромко выругался и шагнул к ней.

— Все в порядке, Мара?

Эти слова, произнесенные негромко и чуть хрипловатым голосом, вывели ее из оцепенения. И Мару затрясло словно в ознобе. Темпл в ту же секунду оказался с ней рядом и протянул ей руку. Однако чувствовалось, что он колебался — потому и не прикасался к ней. «Вероятно, не хочет меня пугать, — предположила Мара. — Не хочет навязываться».

«Ты пришел, — хотелось ей сказать. — Спасибо тебе».

Но она не могла произнести ни слова. Впрочем, это и не требовалось, Темпл снова негромко выругался и привлек ее в свои крепкие объятия.

И впервые за все эти годы Мара почувствовала себя в безопасности. А может быть, впервые в жизни.

Она прижалась к нему, наслаждаясь его теплом, его силой. А он, крепко обнимая ее, прошептал:

— Теперь все хорошо, теперь тебе больше ничто не угрожает, поверь. Они не вернутся, — добавил он, и его губы коснулись ее виска.

И она ему поверила. Поверила его ласковому голосу и его ласковым рукам, поглаживавшим ее по спине, успокаивавшим ее.

— Вы победили, хотя их было двое, а вы один.

— Я же говорил, что никогда не проигрываю.

В его голосе прозвучала уверенность, хотя, как показалось Маре, он вовсе ее не испытывал. И она с улыбкой сказала:

— Какая самонадеянность…

— Нет, просто истина.

Мара не знала, что на это ответить, поэтому пробормотала:

— Вы без плаща…

Он на мгновение смутился.

— Не было времени… Я должен был найти тебя побыстрее.

— Спасибо вам, — произнесла она, но это прозвучало как-то странно.