— Ой, я думала, что только на людях!

То, что мать назвала ее в честь писательницы[23], Харпер считала слишком претенциозным и не отражающим ее индивидуальность.

А мне нравилось ее имя. Оно ей шло.

— Как бы там ни было, вернемся к шотландцу. Ты права… Возможно, не стоит связываться с ним.

— Это несправедливо, что кто-то настолько красивый и сексуально одаренный может быть настолько отталкивающим.

— Тебе он правда совсем не понравился?

— Ну, как… Он, конечно, умный. Финансовый директор «Кото». И с чувством юмора у него порядок. Плюс я тебе говорила, он спас меня от тех противных парней в ресторане. Так что не совсем он плохой… Но как он груб со всеми окружающими, в том числе и со мной… Я тоже говорила ему колкости, но… Знаешь, я думала, что это просто игра такая, беззлобная пикировка. Но я ошиблась. В итоге он стал холоден как лед и загородился от меня высокой стеной.

— Тебе ли не знать про высокие стены?

— Да, но я при этом не оскорбляю людей. Только если меня спровоцируют.

— Это правда, — она обогнула журнальный столик и подошла к кухонному столу. — Зато, по крайней мере, это отвлекло тебя от мыслей о Джемме.

Я вздрогнула, снова вспомнив дни в Аркадии.

— Ник не имел права говорить тебе такие вещи — ты же это понимаешь, не так ли?

Я повернула голову и посмотрела в большое окно в эркере моей гостиной, которое выходило на усаженную деревьями Маунт-Вернон-стрит.

— Понимаю. Прекрасно понимаю. Но все-таки чувствую себя виноватой. И не могу с этим ничего поделать.

Внезапно я оказалась в объятиях Харпер. Она была на несколько сантиметров выше, поэтому я могла положить голову на ее худенькое плечо и крепко обнять в ответ. Мы были из двух совершенно разных миров, два совершенно разных человека, но много лет назад она не задумываясь встала на мою защиту, хотя я была абсолютно посторонним для нее человеком. И тогда я поклялась всегда защищать ее.

Однако сейчас, похоже, она спасала меня снова.

Я крепко обняла ее еще раз и разжала руки:

— Со мной все в порядке, правда.

— Точно?

Я кивнула:

— Просто мне надо побыстрей вернуться к моей работе и к моей жизни.

— Хм-м, — она внимательно смотрела на меня. — Родители позвонили, чтобы узнать, как ты долетела?

Я сделала гримасу и отрицательно покачала головой. На лице Харпер отобразилось презрение, и я поспешила ей напомнить:

— Харпер, не переживай. Я привыкла к этому.

— Все равно это неправильно.

Моим родителям нравилось думать о себе как о свободолюбивых людях, но они слишком любили деньги. Я выросла в достатке — хороший дом, дорогие машины, красивая одежда. Они меня вообще никак не воспитывали, так что, если бы мне хотелось, я могла бы совершить убийство. Когда нам было по шестнадцать, они дали нам с Ником и Джем попробовать травку. Джем и Ник покурили, а я отказалась — не любила терять контроль над собой.

В моей семье не было никаких правил. Никаких запретов. Никаких вопросов, где я и все ли у меня хорошо. Думаю, именно это повлияло на то, что я выросла совсем другой. Ответственной и консервативной. И мне не нужен был психотерапевт, чтобы понять, что я так люблю держать все под контролем именно потому, что у моих родителей все было строго наоборот.

— Честно говоря, я была удивлена тем, что мама настояла на том, чтобы я пошла на этот ужин накануне похорон Джем. Это настолько на нее не похоже — беспокоиться о том, что скажут люди, — я пожала плечами. — Думаю, она любила Джем.

— Да, — язвительно сказала Харпер. — Даже несмотря на то, что та тебя предала.

— Давай не будем об этом, — я покачала головой и положила руку ей на плечо. — Последние десять дней я только об этом и думала… А теперь хочу оставить все позади и жить дальше.

Моя лучшая подруга тяжело вздохнула.

— Хорошо. Но я всегда рядом, если буду нужна тебе.

— Я знаю, — я потянулась и поцеловала ее в щеку. — А теперь езжай домой и поспи хоть немного. Завтра на работу.

Она кивнула и подошла к дивану, чтобы взять свою кожаную куртку и сумочку.

— Ты завтра тоже на работу?

— Да, — я широко улыбнулась. — Жду не дождусь.

— Даже при условии, что Мегера будет дышать тебе в спину и доставать каждые пять секунд?

Харпер имела в виду одну из моих клиенток. Я переделывала ее летний домик на Нантакете[24], и эта женщина сводила меня с ума постоянными звонками и требованиями каждый час отчитываться о выполненных работах.

— Даже так. У меня безумное количество голосовых сообщений от нее. Видимо, мой отъезд на похороны подруги детства серьезно нарушил ее планы.

— Вот корова, — сказала Харпер, когда я провожала ее до двери. — Серьезно, как ты работаешь с такими людьми?

— Говорит мне та, которая работает с Джейсоном Лютоном — самым грозным и наводящим ужас человеком, который встречался в моей жизни… пока я не узнала его поближе.

Англичанин Джейсон был шеф-поваром «Кентербери» — ресторана, в котором работала Харпер. Он открыл его за шесть месяцев до того, как она туда пришла учеником повара. Два года спустя ресторан получил звезду Мишлен и с тех пор подтверждал ее каждый год. Джейсон был требовательным и честолюбивым.

— Ну, сейчас он уже не такой страшный, разве нет?

— Для меня нет. Но я слышала, как он вопил на кухне.

Харпер усмехнулась — вопли Джейсона ее нисколько не пугали. Она уважала его, но не боялась, и думаю, именно поэтому Джейсон так ее любил. Он вложил в нее много своего времени и помог стать одним из лучших шефов-кондитеров в штате. Кстати…

— Когда у вас в меню снова появятся те маленькие шоколадные пирожные, не забудь стащить для меня парочку.

— Они сезонные, — ответила она. — Мы их готовим только зимой. Но… если ты будешь хорошо себя вести, я могу сделать их специально для тебя.

— Ах, как в песне Кайли и Джейсона[25]?

— Чего?

Я покачала головой:

— Иногда мне кажется, что между нами не четыре года разницы, а тридцать.