— Привет, — сказал тогда Кенникот.

В отличие от большинства студентов-первокурсников, имевших обыкновение кучковаться, ее редко можно было заметить среди одногруппников.

— Привет, Дэниел, — ответила она, опираясь на локти, чтобы сесть попрямее, и убирая изо рта заколку. — Удивлен, что я с распущенными волосами?

Кенникот рассмеялся, чувствуя неловкость, и удивился, что она знает его имя.

— Удивлен, что вижу тебя в библиотеке, — ответил он.

— Это у меня из Мексики, — пояснила она, потерев заколку руками. — Индейская. Цивилизация майя.

Кенникот и его тогдашняя подруга Андреа находились в очередной стадии корректировки взаимоотношений. Немного постояв рядом, он улыбнулся:

— Что ж, удачи в учебе.

Увидев ее теперь, Дэниел вспомнил и волосы, и заколку, но никак не мог вспомнить имя. Он заметил лежащий у нее на столе Уголовный кодекс Канады. На открытых страницах черными чернилами было напечатано «С-А-М-М-Е-Р-С» — таким способом работники прокуратуры помечали свои настольные книги.

Поймав его взгляд, она улыбнулась:

— Я Джо… Джо Саммерс.

— Прошло столько времени, Джо, — улыбнулся в ответ Кенникот. — Да я еще не спал пару дней. А что ты делаешь в прокуратуре? Я думал, ты работаешь в крупной фирме.

— Наскучило охранять деньги богатых людей. Помимо всего прочего, это стало семейным призванием.

Кенникот кивнул, прослеживая связь. Саммерс. Она оказалась дочерью Джонатана Саммерса — самого «неудобного» судьи в ратуше. Его не любили ни защита, ни обвинение, ни полиция. Ветеран военно-морского флота. Суды под его председательством проходили «по-морскому» четко и по плану.

— Я принадлежу к четвертому поколению Саммерсов, практикующих уголовное право. Младший брат Джейк, у которого жена и двое детей, ухитрился со своей интернет-компанией заработать миллиарды. Когда он, приезжая в наш загородный дом, рассказывает отцу о своей очередной многомиллионной сделке, только что заключенной где-нибудь в Шанхае, отец остается безучастным. Но стоит мне поведать о своем судебном процессе по плевому делу о какой-нибудь краже в магазине, он будет целый час ходить под впечатлением.

— Должно быть, он тобой гордится.

Ее лицо неожиданно стало серьезным.

— Дэниел, я очень сожалею о несчастье с твоим братом.

— Благодарю.

Он перевел взгляд на окно позади нее, через которое виднелась площадь перед новым зданием муниципалитета. На открытом катке по-прежнему сновали любители кататься на коньках. Утреннее солнце бросало длинные тени.

— Я собиралась тебе позвонить, — сказала Саммерс.

— Ничего, — ответил Кенникот. — Увидимся на заседании суда.

Через двадцать минут крохотное помещение под номером 101 оказалось забитым до отказа. Пришли и молодые суетливые помощники адвокатов, и пребывающие в напряженном ожидании семьи, и так называемая банда четырех — журналисты четырех крупнейших городских газетных изданий, которые писали репортажи из зала суда: Керт Бишоп, высокий симпатичный репортер из «Глоб»; Кристен Тэтчер, напористая дама-репортер из «Нэшнл пост»; Закари Стоун, пухленький разбитной репортер из «Сан», и Овотве Аманква, ведущий репортер «Торонто стар», переживающий, как всем было известно, тяжелые времена, после того как его жена, красавица телеведущая, ушла к соведущему своей программы.

Дверь справа от трибуны судьи распахнулась. В зал вошел секретарь суда — мужчина средних лет в свободной черной мантии. Стоящему неподалеку Кенникоту были видны его мелькающие из-под мантии джинсы и мокасины.

— Слушайте! Слушайте! Слушайте![16]— официальным тоном провозгласил секретарь. — Заседание почтенного суда под председательством ее светлости мадам Рэдден объявляю открытым. Прошу садиться.

Пока он говорил, из двери слева от него в зал стремительно вошла подтянутая женщина в возрасте слегка за пятьдесят. На ней была безупречно отглаженная черная мантия. Она направилась к месту судьи, громко стуча высокими каблуками и не обращая внимания на собравшихся в зале.

Секретарь занял свое место внизу.

— Прошу тишины в зале суда. Прошу выключить все сотовые телефоны и пейджеры, прошу снять головные уборы за исключением допустимых по религиозным мотивам. — Его тон казался злым и раздраженным. — Никакой жестикуляции, взмахов, подмигиваний или шепота в адрес заключенных. И никаких разговоров в зале суда.

С громким лязгом дверь, ведущая к камерам, открылась. Трое мужчин неряшливого вида в оранжевых тюремных комбинезонах были выведены на застекленную скамью подсудимых.

— Имя первого обвиняемого, — требовательно произнес секретарь.

Мужчина наклонился к маленькому круглому отверстию в стекле.

— Уильямс. Делрой Уильямс, — ответил он.

— Уильямс. Это мой подзащитный, — откликнулась высокая чернокожая, с невероятно тонкими ногами адвокатесса, вытаскивая из папки листок с протоколом беседы. — Здесь его мать в качестве поручителя. Может, моя коллега согласится на его освобождение?

Джо Саммерс порылась в своих папках.

— Уильямс… Уильямс, — машинально повторила она, выпрямляясь. — Употребляет крэк,[17]украл из кафе на Джерард-стрит несколько кусков пиццы. Не сообщил полиции своего настоящего имени. Он может жить у своей матери?

Адвокат посмотрела в зал. Полная женщина, теребя маленькую дамскую сумочку, встала.

— Да. Я не против, — отозвалась она.

— У него длинный «послужной список»? — поинтересовалась уже заскучавшая судья Рэдден.

Вновь заглянув в папку, Саммерс пожала плечами.

— Две страницы — типичные для наркомана «подвиги»: кражи, хулиганство, хранение. Две неявки. В насилии не обвинялся. — Она говорила, обращаясь к его матери. — Вы сами приведете его в суд.

— Да. Я не против.

— И не хочу, чтобы он болтался в районе делового центра. — Саммерс повернулась к судье. — Территориальные ограничения: к северу — Блур, на западе — Спадина, на востоке — Шербурн, и озеро на юге.

— Отлично, — кивнула Рэдден. — Залог в одну тысячу долларов, мать назначается поручителем, никаких лекарств без рецепта. Следующее дело.

Так продолжалось примерно час. Саммерс была хороша на своем месте. Она вела заседание уверенно, быстро разделываясь с простыми делами. И лишь однажды, обернувшись, краем глаза заметила взгляд Кенникота, изобразила подобие улыбки и даже подмигнула ему.

В 11:00 в зал вошла адвокат Брэйса Нэнси Пэриш. Одетая в великолепный строгий костюм, она выделялась среди молодых юристов. Офицер, дежурящий возле скамьи заключенных, распахнул дверь.