и примеряю — обгонит? не обгонит?

— Да… Порядочный человек не обгонит. А если — обогнать, чтобы для той калеки занять очередь? Или свою уступить?.. Ладно. Сформулируем не так. Насколько ваш человек надежен?

— А почему вдруг возник вопрос? Что-то изменилось, пока я по горам ползал? Есть сомнения? — Виноградов, настороженно глядя на собеседника, откинулся в массивном, благородных цветов кресле. Мебель на конспиративной квартире начальника ГУВД, ранее «принадлежавшей» полковнику Иванову, была, конечно, шикарная.

— Видите ли, в чем дело, Владимир Александрович… — Генералу импонировал новый облик младшего коллеги: матовый загар, короткая «окопная» стрижка, легкая хрипота напрочь застуженного горла. До сегодняшней встречи они после возвращения Виноградова из южных регионов — возвращения досрочного, похожего на эвакуацию, сигналом к которой послужил панический указ российского Президента, — виделись только один раз, на похоронах начальника оперативно-розыскного бюро. Третий участник операции «Крот» — полковник Иванов был в упор застрелен семнадцатилетним наркоманом в ходе обыденной, рядовой операции в одном из притонов. — Видите ли, в чем дело… Я забрал из сейфа начальника ОРБ дело. Теперь мы работаем с вами вдвоем — напрямую. Так вот, в том разделе, «Степень надежности», стоит карандашом написанный знак вопроса. Иванов сделал эту пометку незадолго до гибели — месяц назад я просматривал материалы, ее не было.

— Интересно… Ну что я могу сказать? Здесь виднее — мне как-то там, на юге, было не до того… Сами же меня посылали.

— Не я, а ваше транспортное начальство. Если помните — я предлагал вмешаться, освободить вас от командировки…

— Ага. Мало того что стыдно — так еще и операцию бы расшифровали… Нет уж, что выросло — то выросло. А вообще, мне кажется, что все эти закавказские заварушки придумали, чтобы меня с Морвокзала убрать… Да не смотрите вы так — шучу, шучу!

— Слава Богу! А то я уж было подумал — и у этого на почве всесильной мафии крыша поехала.

— Шучу… Так вот — о Кроте. Чистяков закончил педагогический — в основном, конечно, не учился, а тренировался, выступал. Стал чемпионом. Боец был классный — жесткий, с головой. Мы познакомились как-то после первенства «Водника» — не слишком близко, у него приятели были — не чета занюханному оперу… Потом встречались уже у меня в кабинете — Чистяков тогда по блату обалденному сделался заведующим спорткомплексом на Морском вокзале. Прихватил я его на ерунде — приписки по ремонту в сауне, левые абонементы в солярий. Была возможность — прекратил дело с передачей на поруки.

— Тогда и завербовали?

— Да нет, товарищ генерал. Так работать — дурной тон. Я его позже сделал… — Как все профессионалы, Виноградов чурался специальных терминов, предпочитая эвфемизмы. — Собственно, и не совсем я его…

— А чему вы улыбаетесь?

— Да я, собственно, Чистякова купил… За две бутылки водки и набор фломастеров.

— Не понял, извините…

— Я тогда еще только принимал дела по Морскому вокзалу, а Чистяков по пьянке не пустил в солярий милиционеров. Кто их знает, что им там понадобилось, — но факт тот, что слово за слово… Дал чемпион одному из постовых по физиономии. Так сказать, должностному лицу — по лицу.

— Сто девяносто первая?

— Так точно. Дали Чистякову два года общего режима. А в зоне кумовские его немножко попрессовали…

— Но ведь…

— Мое слово дорого стоит! Так вот — клянусь честью офицера, что я об этом узнал после, от зоновского опера — он по шкурному вопросу позвонил, насчет билетов, заодно и похвастался, скотина, как они моего бывшего клиента работать на себя заставили. Псевдоним Крот — не мое изобретение, лагерное. Ну я — сразу туда, под предлогом старого дела по спорткомплексу… Оперативник тот, «кум», бумаги еще в информационный центр не отправил — по счастью. Я их у него и выкупил — за водку и фломастеры для дочки.

— А Чистяков?

— Чистяков? Он мне руки был готов целовать — я ж его из дерьма поднял. В прямом, можно сказать, смысле. И потом — игра в шпионов — штука заразительная, в каждом мужике сидит полковник Абель. Перекинули его на другую зону, условия создали… Да он и сам неплохо проявился — авторитет сделал, с администрацией дистанцию держал. Не сотрудничал и не враждовал — сам по себе.

— А опер тот, беспределыцик?

— Нет его. Свое получил — собственный сын их с женой по пьянке угробил. А потом дом поджег… Бог правду видит. Ладно… Самое непростое было — организовать обучение Крота всем нашим премудростям, без малейшей расшифровки. А сами знаете — в местах лишения все на виду, без чужих глаз — ни вздохнуть, ни…

— Ну справились же?

— Справились. Спасибо Иванову, покойничку.

— Владимир Александрович… А вам вообще — ваша работа нравится? Все эти стукачи, вербовки-шифровки? Пьянь, жулики?

— Ну вы спросили… Пример с ассенизаторами — дерьмовозами не станем приводить — он уж больно избитый. А вот зубные врачи? Они что, все поголовно больные садисты? Торчат от бормашины? Нет, наверное… Знаете что? Давайте я отвечать не буду? Хорошо?

— Конечно, конечно. Извините.

— Ерунда, товарищ генерал.

— Тогда подведем итоги. Промежуточный, так сказать, финиш. Как вы оцениваете ход операции?

— Нормально. В пределах сценария. Выявлено три их человека в органах: сволочь из Управления, майор-участковый и мой сержант. Задокументировали, базу свидетельскую создали — можно хоть сейчас все нижнее и среднее звено чистяковской команды сажать. К Мастеру, наконец, вплотную подобрались. Особо мы за «выхлопом» пока не гнались, но худо-бедно — три уголовных дела. Даже если больше ничего не получится — уже не зря все затевали.

— Об этом кто ж говорит… А как насчет выходов наверх?

— Дело у вас? У вас. Значит, знаете — пока ни наверх, ни за бугор — ничего конкретного. Работает Крот — не все сразу.

— Я понимаю. Уже уходите?

— Да, с вашего разрешения. Дел накопилось — конец квартала.

— Ну — всего доброго. До встречи.

— До свидания, товарищ генерал.

— Еще чайку, Игорек? Можно я вас так буду называть? — Маленькая, вся в седых букольках старушка придвинула к Чистякову редкой работы фарфоровую вазочку с вареньем. — Прошу, абрикосовое!

— Спасибо, Анастасия Всеволодовна, спасибо, голубушка. — В первое же мгновение, как после его звонка без всяких расспросов и рассматриваний в глазок открылась дверь курьевской квартиры, Игорь однозначно безусловно просчитал хозяйку. Аккуратная блузка с рюшами, пуховый платок… Медленно тающий осколок «старого режима», реликт провинциальной российской интеллигенции. У них в педагогическом была такая — даже двоек не ставила, из деликатности, чтоб не унизить хрупкое достоинство студента. — Я еще, с вашего позволения, чашечку выпью — и пойду.