День действительно выдался чудесный. Со стороны далеких гор веял прохладный ветерок, отчего ставшая уже привычной жара переносилась гораздо легче. Вдыхая полной грудью напоенный ароматом солнца и цветущих трав воздух, Десса чувствовала неизъяснимое блаженство. Настроение природы передалось и ей, на душе стало легко и весело.

Бен с мягкой улыбкой следил за выражением ее лица и, выбрав подходящий момент, негромко сказал:

– Жаль тратить такой восхитительный день впустую. Вы ездите верхом?

– Да, конечно, но…

– У Роуз есть пара отличных гнедых лошадок. Чтобы они не застоялись, я каждое воскресенье их выезжаю. Хотите со мной?

Взгляд Дессы мечтательно обратился к сверкающим заснеженным вершинам. Вот она едет рядом с ним через цветущие луга, ветер развевает ее волосы…

– У меня нет платья для верховой езды.

– А если бы было?

Она посмотрела прямо в его голубые глаза, сияющие тем же светом, что и небо у них над головами, и кивнула. Да, она хотела поехать с ним. Очень хотела. И сегодня ее не пугала, а радовала собственная смелость, с которой она это признала.

Меньше чем через час они уже выехали из города и направились в сторону Бут-Хилл. На Дессе была взятая напрокат амазонка; Роуз одолжила ей свое дамское седло, и девушка чувствовала себя в нем вполне комфортно.

Проезжая мимо кладбища, Десса бросила быстрый взгляд на холмик свеженасыпанной земли, под которым покоились ее родители, и тут же отвела глаза.

Когда они развернули лошадей и поехали прямо на ослепительно сверкающее в небе солнце, молчавший до сих пор Бен сказал:

– Вы всегда будете тосковать по ним. Такое не проходит и не забывается. И это только справедливо, потому что они дали вам жизнь и… любили вас.

Десса с благодарностью посмотрела на него. Ветер трепал его волосы, сдувая их назад с бронзового от загара лба.

Почувствовав, что на него смотрят, Бен быстро обернулся, и их взгляды встретились. Десса тут же отвела глаза и покраснела, словно ее поймали на чем-то предосудительном. На чем? Она и сама не знала, но ей не давало покоя странное ощущение: чем больше она думала о Бене, чем больше вглядывалась в него, тем чаще ей казалось, что он не так примитивен, как она решила поначалу. А это, в свою очередь, вызывало новые вопросы и заставляло искать на них ответы: то есть снова думать о нем… Какой-то заколдованный круг, по которому она двигалась все быстрее и быстрее, рискуя потерять ясность мысли, способность трезво рассуждать.

Бен обладал совершенно необычным обаянием, действовавшим на нее и чарующе, и пугающе. Это относилось прежде всего к его физической привлекательности. В свои восемнадцать Десса только-только начинала входить во вкус сексуальных отношений между мужчиной и женщиной. Ей уже был знаком флирт, нравились прикосновения мужских губ к руке, многозначительные пожатия и легкие прикосновения во время танца. Но ни один мужчина не заходил еще дальше невинного поцелуя на ночь. Вернее, всего один мужчина зашел так далеко – Эндрю. Бен же – Десса это точно знала – мог вести себя куда решительнее, и, что самое главное, она бы ему это позволила. Почему? Ей бы самой очень хотелось это знать.

Барон, тонконогий гнедой жеребец с изящными бабками, на котором ехала Десса, спокойно шел вперед, а Красотка, кобыла той же масти, на которой восседал Бен, всячески старалась привлечь внимание своего равнодушного собрата: она не упускала случая кокетливо коснуться его плеча своей точеной головой или тряхнуть гривой каждый раз, когда оказывалась в его поле зрения. Впрочем, это не доставляло седокам никаких неудобств и немного смущало Дессу лишь потому, что некоторым образом отражало ее собственные мысли. Бен, сам того не подозревая, усугубил ее смущение:

– Вот ведь глупая девица, – сказал он, когда кобыла снова пошла на сближение с Бароном, из-за чего всадники едва не ударились друг о друга коленями, – она всерьез полагает, что может соблазнить его прямо здесь, тогда как… – Бен прикусил язык, подумав вдруг, что распространяться об особенностях сексуального поведения лошадей перед этой девочкой не вполне уместно; на память снова пришли слова Роуз о его далеких от совершенства манерах.

– О, – рассмеялась Десса, – это всего лишь легкий безобидный флирт – скорее игра, чем серьезные намерения. Красотка еще очень молода и просто радуется жизни.

– Вы рассуждаете как специалист. Откуда такая осведомленность у городской жительницы?

– Когда я росла, у нас было много лошадей. Они – наивные дети природы, и в их поведении нет ничего зазорного… Э, Бен Пул, да вы никак покраснели?

Он снял шляпу и вытер рукавом лоб.

– Это из-за жары… По-моему, вы говорили, что выросли в Канзас-Сити.

– Отчасти. Когда бизнес отца начал приносить хороший доход, он построил большой дом, но за городом. Городской дом мы купили позже и жили там зимой. Мне очень нравилось на ферме, но мама предпочитала город. Вот так мы и жили то здесь, то там.

Бен кивнул и натянул удила.

– Невдалеке отсюда есть тенистая рощица с ручьем. Давайте съездим туда. Солнце печет нещадно, да и пить хочется.

Десса охотно согласилась, хотя ей на какое-то мгновение и показалось неразумным покидать наезженную дорогу.

– Мне казалось, что вы решили устроить лошадям хорошую пробежку. Вы передумали?

Бен бросил на нее любопытный взгляд.

– Хотите наперегонки? Пожалуйста. Отсюда до конца луга и назад, согласны?

Девушка кивнула.

– Тогда вперед!

Сонное полуденное марево дрогнуло от его крика, и Десса, устроившись в дамском седле поудобнее, послала Барона с места в карьер.

К границе луга они пришли ноздря в ноздрю; Бен круто развернул Красотку, из-под копыт которой полетели комья глины, и поскакал назад. Десса не замедлила последовать за ним.

Ветер развевал ее густые волосы, неся терпкие запахи лошадиного пота, свежепримятой травы и потревоженной сырой земли; к ним вскоре присоединился и влажный, сладковатый запах воды.

К месту старта, ставшему теперь финишем, они пришли почти одновременно: Красотка опередила Барона на полголовы.

Смеясь, как мальчишка, Бен спрыгнул на землю, поймал уздечку разгоряченного скачкой жеребца и держал его, пока Десса не спешилась.

– Не считается! Преимущество слишком мало! – тут же заявила она, глядя в его сияющее лицо.

Теперь, когда он не был скован и зажат, она видела перед собой совершенно другого человека, о существовании которого уже начинала догадываться, но разглядеть его раньше ей мешала несносная маска глуповатого увальня, которую Бен с таким упорством носил.

– Да, невелико, но победа есть победа.

– Это нечестно! Если бы не дамское седло… Жаль, что мы ни на что не поспорили.