– Пожалуйста, держите себя в руках.

– Это я-то не держу себя в руках? Да я… – Ценой огромных усилий жена священника сумела вовремя остановиться и перешла на менее зыбкую почву: – Вы и вправду считаете, что мы рады видеть этих грязных, порочных, продажных красоток в нашей… в доме господа нашего?

– А что такого? – спокойно парировала Роуз. – Насколько я помню, он весьма терпимо относился к грешницам и рад был видеть их в доме своем. Вы, должно быть, запамятовали, но была некая блудница по имени Мария Магдалина, так вот она…

– Довольно!! – взвизгнула жена преподобного, взмахнув своим зонтом так, словно она собиралась огреть им по голове эту нераскаявшуюся греховодницу, которая, как назло, к тому же неплохо знакома с Библией.

Роуз и бровью не повела.

– Не смейте осквернять имя господа своими грязными устами! – с перекошенным от ярости лицом прошипела миссис Блейр. – Я уже предупредила вас, что мы очистим город от всякого сброда вроде вас. Больше предупреждений не будет. Мы превратим Виргиния-Сити в место, где можно спокойно растить детей!

Роуз снова задумалась на тем, кто же еще скрывается за этим «мы», но спрашивать не стала. Ей было от души жаль стоящую перед ней совсем еще не старую женщину, которая неизвестно зачем превратила себя в нелепое чучело, а свою жизнь – в ад религиозного фанатизма и теперь мешала жить другим. Неудивительно, что у преподобного Блейра вечно такой кислый вид, словно он выпил добрую пинту уксуса!

Отлично понимая, с кем она имеет дело, Роуз решила не перегибать палку и мягко сказала:

– Было приятно потолковать с вами, миссис Блейр. Надеюсь, мы скоро снова встретимся. Заходите ко мне как-нибудь на чашку чаю и возьмите с собой преподобного. Мне прислали из Лондона замечательное печенье, я уверена, что вам с мужем оно очень понравится.

С этими словами она раскрыла зонтик, приветливым тоном пожелала своей застывшей с открытым ртом собеседнице доброго дня и неторопливо пошла вперед. Последнее, впрочем, давалось ей с трудом: Молли Блейр выглядела так, будто готова взорваться в любую секунду, и Роуз в этом случае хотелось бы быть как можно дальше от эпицентра.

Пару минут спустя мимо нее проехали Бен и Десса. Оба молчали и, казалось, не замечали друг друга.

Роуз проводила их взглядом до конюшни, где они спешились, отдали Барона и Красотку мальчику-груму и разошлись в разные стороны.

«Что за кошка снова пробежала между ними?» – с досадой подумала Роуз. Неужели Бен опять по дурости выкинул какой-нибудь фортель? Надо бы с ним поговорить… Или лучше поговорить с Дессой? В воспитании бедной девочки есть все, кроме здравого смысла. Она до сих пор считает, что мир вращается вокруг нее, что окружающие ее люди родились на свет лишь затем, чтобы доставлять ей удовольствие. Если им это удается, то они «хорошие», если же нет, то «плохие». Такое отношение к жизни больше подходило десяти-двенадцатилетнему ребенку, чем уже вполне сформировавшейся женщине.

Роуз пошла вслед за ней, но догнала Дессу лишь в «Золотом солнце»: девушка быстро взбегала по ступенькам, стремясь поскорее очутиться в своей комнате.

– Дитя мое, к чему такая спешка? Что стряслось?

Даже не обернувшись, Десса взлетела вверх по лестнице, затем юркнула к себе и захлопнула дверь прямо перед носом удивленной Роуз. Разозлившись, та резко повернула ручку и вошла.

– Ну знаешь, Десса Фоллон, такого я от тебя не ожидала! Где твои хваленые манеры?

Девушка хмуро взглянула на нее.

– Если вы сейчас снова начнете рассказывать мне, какой замечательный человек Бен Пул, меня, честное слово, стошнит.

– Ну, ну, успокойся. Что бы там у вас ни случилось, это еще не повод грубить мне. А теперь сядь и поведай мне, что такого Бен сделал на этот раз.

Десса не знала, что и ответить. Сделал? Да он ничего не сделал, в том-то вся и беда! Он просто оттолкнул ее, причем самым оскорбительным образом. Но как сказать об этом Роуз?

– Я тебя слушаю. – Роуз стянула свои желтые перчатки и положила их вместе с зонтиком на край кровати. – Только не говори мне, что он тебя… хм, соблазнил против твоей воли.

Десса горько рассмеялась.

– Нет, этого я не скажу. Он не соблазнил меня. Совсем наоборот.

Роуз недоуменно воззрилась на нее. Потом в ее глазах мелькнуло понимание.

– Совсем наоборот? Значит, ты сама решила соблазнить мальчика, а мальчик, видите ли, не захотел играть в такие игры? Ну и ну! И теперь ты, разумеется, страшно зла на него за это, а на себя за то, что предложила себя мужчине, стоящему ниже тебя по рождению, но отказавшемуся воспользоваться честью доставить тебе удовольствие? Я не ошибаюсь?

Десса в отчаянии бросилась на кровать.

– Нет… Да… Я не знаю! Ох, Роуз, я не понимаю, что со мной происходит. Когда Бен рядом, я чувствую себя как-то странно. Да, мне отлично известно, что между нами пропасть, что мы думаем по-разному, стремимся к разному и у нас нет ничего общего. Но он такой… такой… Не могу подобрать нужное слово.

– Да, действительно, иногда это очень трудно сделать, – сказала Роуз, садясь рядом с ней и кладя руку ей на плечо. – Зато есть другое слово, оно очень точно отражает то, что происходит с тобой сейчас. Перестань бороться с собой, положись на свою женскую интуицию и позволь событиям развиваться своим путем…

– Да, такое слово есть, – вздохнула Десса. – В салонах мужчины произносят его шепотом, да и то лишь тогда, когда считают, что женщины их не слышат. Оно притягательное и в то же время пугающее, и, знаю, мне должно быть стыдно за свои чувства… Мужчины. Этим летом у меня их было много, но в этом смысле ни одного и никогда. Мы развлекались, шутили, поддразнивали друг друга, танцевали… И все заканчивалось совершенно невинно. Потом я приехала в эту глушь и тут же оказалась в объятиях этого молчаливого белокурого гиганта. У меня внутри как будто что-то щелкнуло, после чего все пошло кувырком, и привычный мне мир стал распадаться на куски. Когда он смотрит на меня своими ясными голубыми глазами, смотрит строго и отстраненно, так, словно меня тут и нет вовсе, я… я готова его убить! – Она закрыла лицо ладонями и разразилась слезами.

Роуз погладила ее по голове.

– Притягательное и пугающее, это ты верно сказала. Но, дорогая моя, в любви нет ничего страшного, поверь мне. Она может причинить боль, но может и дать величайшее счастье. Избегать любви – глупо, подавлять ее в себе – дико, тогда уж лучше вообще не жить.

– Я… не… влюблена, – сквозь слезы выговорила Десса.

– Это ты так думаешь, – вслух подумала Роуз и решительно добавила: – Ну-ка прекрати реветь, умойся, причешись, и пойдем ужинать. Ты сразу почувствуешь себя лучше.

Минуты через три, сидя перед зеркалом и приводя в порядок свои растрепавшиеся во время прогулки волосы, Десса думала над словами Роуз. Ну хорошо, допустим, она права. И что дальше? К нерешенным до сих пор проблемам, связанным с Эндрю, делом отца, да и самим возвращением в Канзас-Сити, прибавлялась еще одна – Бен Пул. Полная неразбериха! События последней недели наползали одно на другое, не давая перевести дух. Если в этом состоит вся прелесть взросления, то ей решительно не хотелось взрослеть.