В животе у нее заурчало так громко, что услышал даже кишон. Майя рассмеялась:

— Если верить моему аппетиту, я и впрямь не ужинала.

Губы кишона тронула легкая улыбка.

— Утром я обошел окрестности и поискал плодовый сад. Помните, как мы нашли сад в затерянном аббатстве?

Нахлынули воспоминания. Присутствие кишона привычно не позволяло расслабиться.

— Мастонский сад, — с усилием улыбнулась Майя. — И плоды в нем были спелые. А здесь есть сад?

Кишон покачал головой:

— Здешние деревья почти не плодоносят. Дички, что с них взять.

— И яр-камней нет, — сказала Майя, подходя к уходящей ввысь каменной опоре. Девушка провела рукой по грубому камню, но, как ни прислушивалась, не смогла уловить ни единого зова на всем этом кладбище камня. — Нессийцы убрали яр-камни. Видишь царапины? Здесь было лицо, но его стесали.

— Зачем? — спросил кишон.

Майя не сводила взгляд с изрытой зубилом поверхности камня.

— Нессийцы так часто находили яр-камни, что в конце концов научились с ними управляться, — сказала она, непроизвольно коснувшись спрятанного на груди кистреля. — Но для того чтобы вырезать новые яр-камни или изготавливать собственные медальоны, нужны знания, которых у нессийцев не было. Они пытались подражать мастонам. Они вырезали в камнях лица. С виду было очень похоже.

Она уронила руку и пошла к Джону Тейту, который уже начал седлать лошадей, но обернулась и бросила последний взгляд на кишона.

— Они могли вырезать точное подобие яр-камня, но не обладали силой мастонов и не могли его оживить.

Кишон пошел следом за ней.

— А вы не мастон?

Майя покачала головой.

— Мне не позволено было учиться. Я знаю, я прошла бы испытания. Я могу разбудить яр-камень без кистреля, а на это способны немногие. Способность взывать к Истоку передается по наследству, а все мои предки были великими мастонами. Может быть… может быть, однажды и я стану мастоном.

Джон Тейт туго затянул подпругу.

— А, — пропыхтел он, услышав ее последние слова, — это вам надо в аббатство Тинтерн, что в Прай-Ри. Тамошний Альдермастон вас как пить дать примет. А станете мастоном — так и обойдетесь без побрякушек, — он поглядел на нее искоса. — А коняшки-то наши успокоились, можно седлать. Тут ведь как: можно по-правильному, а можно иначе. Вот Кольер, он знает, как надо, а я вам вот что скажу: ежели вот так вот устроить сбрую, — Джон даже закряхтел от усилия, — лошадке будет полегче. Вчера мы их гнали почем зря, так что сегодня пускай отдохнут. Пойдем пешком. А как будет нужда, так и погоним снова.

Майя подошла к Присли, похлопала ее по боку, ласково заговорила с лошадью.

— Ты проверил подковы? — спросила она. — Камушков нет?

— Это я завсегда, — строго кивнул Джон. — Ну как охромеет лошадка, и что с нее тогда проку? Нет там никаких камушков, и подковы что надо. У короля в конюшнях еще дюжина таких же, все как на подбор. Любит он хороших лошадей.

Майя сняла с седла торбу с овсом и принялась кормить лошадь. Себе она достала краюху хлеба. Присли залезла мордой в торбу и с удовольствием захрумкала. Майе захотелось угостить ее яблоком, но яблока не было.

— Я б и сам все сделал, моя госпожа, — смущенно улыбнулся Джон Тейт.

— У меня когда-то были лошади, — объяснила Майя. — Я всегда сама за ними ухаживала. И седлать правильно тоже умею, мастер Тейт.

— А топор кинуть правильно вы тоже умеете, моя госпожа?

Она оглянулась через плечо и сжала губы.

— Вижу, не умеете, — усмехнулся охотник. — То ли дело языки, танцы, верховая езда, соколиная охота, дипломатия да лютня или, может, клавесин.

— Лютня, клавесин и маленький орган, — поправила Майя. — И фехтование, пайзенийская школа.

Джон Тейт хрюкнул.

— О, так это вам прямая дорога к Кольеру. Он большой любитель пайзенийского фехтования — оттого и прозвище получил. Да только я любого фехтовальщика с тридцати шагов завалю своим топориком. Ей-же-ей, что вам тот клавесин? Учились бы лучше с топором!

Он ухмыльнулся и расхохотался.

— Пожалуй, вы правы, — согласилась Майя, с удовольствием глядя на его веселье. — Мое образование явно не завершено. Научите меня обращаться с топором.

Джон похлопал Ручейка по спине и стал быстро обтирать ему бока.

— Доседлаю вот, и тогда сколько угодно. Ну как придется бежать? Наготове надо быть. Вы пока топорики мои возьмите да ступайте к тому вон пню, где было майское дерево, а уж там я вам все покажу. Ну, тише, тише, забияка ты эдакий.

Майя подобрала два топора, лежавших рядом с Джоновым заплечным мешком, и понесла их через весь луг к обугленным остаткам майского дерева. Кишон с привычным хмурым и озабоченным видом оглядывал окрестности. Впрочем, за последние недели Майя стала иначе относиться к его суровой непреклонности и независимости. Пусть общаться с ним было куда тяжелей, чем с тем же Джоном Тейтом, но целеустремленность, умение выживать в любых обстоятельствах и даже опостылевшая готовность повсюду следовать за охраняемым вызывали у Майи уважение. Теперь защитников у нее было двое, и она была рада этому.

Подбежал Аргус. Майя присела на корточки и принялась играть с собакой. Пес вел себя как-то скованно, на подначки отзывался неохотно, и Майя не сразу поняла, что его испугала магия кистреля.

— Все хорошо, Аргус, — успокоила она пса. — Я тебе ничего не сделаю.

Аргус с фырканьем обнюхал траву у ее ног, а потом полез мордой ей в лицо. Она потрепала пса, как трепала когда-то в детстве собственных спаниелей и борзых. Когда-то у нее были лакеи, носившие ее герб и ливрею ее цветов — голубой с темно-зеленым, — лошади, служанки, советники, повара, соколы, луки и стрелы, оперенные, как то было принято в Прай-Ри. У нее было все, чего она только могла пожелать. Но отец отрекся от нее, и Майя потеряла все. Если бы после этого он отослал ее в далекий замок или отправил в аббатство, где она могла бы стать мастоном! Но он заставил ее остаться, и на ее глазах все, что было у нее отнято, перешло к дочерям леди Деорвин.

Аргус тяжело дышал, вывалив язык. Майя еще раз погладила его и позавидовала тому, как просто устроена жизнь Джона Тейта.

— Опять вы его балуете, — проворчал, подходя, Джон. — С собаками надо строго: раз погладил, на другой дай пинка.

— Что-то я не видела, чтоб вы его пинали, — вставая, лукаво заметила Майя.

В голосе Джона звучала улыбка:

Еще чего! Он мне жизнь спас. И не раз, если уж по правде. Кто ж это пинает такую собаку! Нет, это вы его пните разок-другой, чтобы не лез со своими нежностями. Пристал, как банный лист! Что, Аргус, думал, я не вижу? У, позорище!

Он бросил псу кусок вяленого мяса. Аргус поймал угощение, унес в сторону и принялся его жевать.