— С собакой оно как-то проще, чем с людьми, — признался Джон Тейт, снимая с пояса топорик. Подброшенный, топорик взлетел и лег рукоятью в подставленную ладонь. — Я люблю поговорить, а Аргус слушает.

— Вы нашли друг друга, — согласилась Майя.

Джон улыбнулся.

— А вы мне нравитесь, леди Майя. Не хнычете, ни скулите, а уж сколько мы прошли с тех пор, как из деревни удрали. Только во сне чудите.

Он сделал шаг вперед и метнул топор. Стремительно вращаясь, гопор полетел вперед и с глухим стуком вонзился в обугленное основание майского дерева.

— Коли бросаете правой рукой, сначала левой ногой шаг вперед. По первости встаньте в пяти шагах, больше незачем. Как научитесь точно бить в цель, отойдете подальше. Можете сразу оба бросать.

Джон метнул второй топор, и через мгновение он вонзился в дерево рядом с первым. Удовлетворенно ухмыляясь, Джон подошел к мишени и вытащил топоры.

На лету надо, чтоб топор два раза кувыркнулся. Встанете слишком близко — ударит топорищем. Оно, конечно, чтобы нос сломать, хватит и топорища, только вы ж, небось, захотите голову человеку развалить.

Джон вернулся туда, где стояла Майя.

— Еще раз глядите. Рука вот тут, — он поднял топор повыше. — Вес прикиньте. Я свои топоры точу через день, чтоб как в масло входили. От тупого топора что толку? А так можно даже меч отбить.

Он вскинул топор, парируя воображаемое оружие. Когда острие оказалось рядом с Майей, Джон замедлил движение.

— Всегда имейте при себе штуки три-четыре. И потом еще можно из трупа выдернуть и снова метнуть.

— Вы опасный человек, — сказала Майя. Сказанное им заставило ее заморгать, однако она не могла не признать, что таланты Джона ее впечатлили.

— Топор надо метать с умом. Кое-кто вам скажет, что тут все как с кинжалом, но уж это враки. С кинжалами пусть вам ваш головорез показывает. А у меня — лук и топор. Я любого завалю за тридцать шагов. Хватайся за меч, не хватайся, все едино ты покойничек.

— Разумно, — согласилась Майя.

— Вот, держите, как я показал.

Джон встал за спиной у Майи и развернул девушку лицом к пню, заставив принять стойку. Майя как наяву увидела танцующих вокруг майского дерева детей, ленты, которые плавно плыли по воздуху, лаская цветными кончиками темную древесину. Танцы, хлопки, смех и веселье. Еще немного — и она услышала бы рожки и лютни, что пели тогда, в четырнадцать, когда она впервые вышла танцевать у майского дерева. Они плясали вокруг шеста все вместе — благородные Семейства в ярких, отороченных мехом одеждах, слуги и простолюдины в нарядах попроще, но все одинаково веселые и самозабвенно счастливые.

Все, кроме нее. Внутренним оком она увидела себя, себя четырнадцатилетнюю. Она стояла в стороне, и ей отчаянно хотелось танцевать. Про себя она молила Исток — пусть хотя бы один из юношей, хоть самый распоследний мальчишка на посылках наберется духу и пригласит ее танцевать. Музыка гремела в памяти, все громче становились хлопки в ладоши, в освещенное факелами ночное небо летели веселые выкрики и смех, и поднимался сладкий запах медовых кушаний…

Леди Деорвин говорила правду. Прогневать короля не осмелился никто. Майю так и не пригласили на танец. Ни разу.

Майя взвесила в руке топор, и в следующую секунду он уже летел в цель. Лезвие глубоко вошло в пень.

— Хм, — ворчливо сказал Джон Тейт. — Ну-ка, еще пару раз. Силенок у вас, я гляжу, хватает.

В полдень они устроили привал в тополиной роще у чистого ручья, чтобы напоить лошадей и дать им отдых, а сами подкрепились содержимым переметных сум. Кишон ушел проверить окрестности. Майя полезла в мешок за обернутым в тряпицу хлебом и тут на самом дне заметила что-то светлое. Там, между трех груш, лежал цветок. Девушка протянула руку и извлекла из мешка белую лилию, маленькую, но красивую, явно не случайно угодившую в мешок с провизией.

Майя держала на ладони лилию — шесть изящных лепестков, — и щеки у нее наливались краской. Этот цветок оставил для нее Финт Кольер. Мелочь, красивый жест, и все же он тронул Майю до глубины души. Вздохнув, она убрала цветок обратно в мешок и на мгновение застыла, пытаясь разобраться в тех сложных чувствах, что переполняли ее сердце. Она не верила им. Она не верила ему. И все-таки эта мимолетная забота сделала чуть светлее ее затянутый черными тенями путь.

— Слышите? — стоявший на коленях у ручья Джон Тейт резко поднялся, вытер рот и бороду и бросился к краю рощи. Спустя несколько мгновений Майя тоже услышала встревоживший его звук. И кишон тоже наверняка услышал. Это был стук копыт.

Судя по звуку, лошадь шла галопом. Спустя несколько мгновений из-за поворота дороги, оттуда, куда лежал их путь, вылетел взмыленный конь. Всадник спешил в Рок-Адамор. Из укрытия в тени деревьев Майя разглядела цветную куртку и черную войлочную шляпу. Это был королевский гонец. Не Кольер — тот был повыше ростом, да и не носил ничьей формы.

Всадник пролетел мимо и был таков. Поднятая им пыль медленно опускалась на дорогу.

— Это не разведчик, — сказал Джон Тейт, почесывая заостренную бороду. — Гонец. Не себе шею, так коню ноги переломает, коли дальше так гнать будет, дубина. Жаль конягу.

— Он был в королевской форме, — заметила Майя.

— Видел. Кольер сказал, армия на севере. Мы идем на восток. Кольера он, что ли, ищет, этот торопыга? Ну да что бы он там ни задумал, наше дело — оставить коняшек в Бриеке, да и топать себе дальше, пока не сцапали. А оттуда Два дня пути до перевала, и вот он, Мон.

— Чем скорей мы выберемся из Дагомеи, тем лучше, — решительно сказала Майя.

— Это что ж вам так понравилось-то в нашем славном королевстве — гадюки, клещи-мясоеды или, может, мошка? — ухмыльнулся Джон Тейт. — Эх, я и сам порой скучаю по Прай-Ри.

На краю разума снова зашелестел черный шепот: «Здесь вы останетесь навеки. Здесь родилась сама смерть».

— Чтой-то вы помрачнели так? — озабоченно спросил Джон Тейт. — Случилось что?

Майя не могла рассказать ему о шепотке Истока, который звучал в ее голове снова и снова, в последний раз — несколько дней назад. Когда приближалась опасность, Исток говорил с ней чаще. Он предупреждал ее, и Майя привыкла верить этому шепотку. Из книги канцлера она узнала, что голос Истока может быть едва слышен, и люди часто принимают его за собственные мысли. Впоследствии она убедилась в этом на своем опыте.

— Просто вспомнила кое-что, — солгала она и весело похлопала спутника по толстому плечу. — Знаешь, а я едва не стала королевой этой страны.

— Как это? — удивленно уставился на нее Джон Тейт.

— Когда родился Проглот, я была еще совсем маленькая, и наши отцы уговорились о браке, чтобы скрепить союз между королевствами. В два года меня начали учить дагомейскому. Я всегда любила учить языки. Помолвку разорвали задолго до отречения, но я-то помню, что моим будущим супругом когда-то считали Проглота.