«Дразнит он меня, что ли? – подумал Иван Тимофеевич, стирая с затвора и рукоятки свои отпечатки. – Или разрешение где-то надыбал? Да кто ж ему даст, с его-то судимостями?»

Авторитет проснулся сам, так что ко времени, когда Иван Тимофеевич закончил переодеваться, сидел на диване прямо, смотрел с обычной насмешкой и самоуверенностью. Полуопустошенную бутылку пива он заменил другой, только что извлеченной из холодильника. Еще одна стояла посредине стола.

– Хлебнешь, Тимофеич? – Дракула эффектно сорвал пробку движением большого пальца правой руки. – На, возьми, пока не нагрелось.

Сиволапов хотел отказаться, чтобы не понижать градус после коньячного спирта, но почему-то не отказался, а взял и первый глоток произвел с демонстративным удовольствием, крякнул и похвалил, вытирая губы ладонью;

– Действительно, ледяное. ; Тем же манером Дракула разделался со второй пробкой и высосал свою порцию в четыре глотка.

Все это время Иван Тимофеевич стоял перед ним, переминался с ноги на ногу и ощущал растущую тревогу. Возможно, причиной ее появления служил брошенный на край стола средних разме-г' ров конверт из плотной черной бумаги, наполнена ный чем-то, по контуру похожим на пачки банк-к нот. Когда полковник вошел, конверта вроде не было. Откуда он взялся? Что в нем может нахо-г диться? И почему бандит смотрит как-то странное разбавив усмешку долей сочувствия?

– Я тут нам девочек заказал, – сказал Дракула. – Сейчас должны подъехать. Развлечемся, а потом и поговорим.

– Меня в любой момент могут вызвать, – сказал Иван Тимофеевич, испытывая страстное желание узнать тайну черного конверта немедленно. – Я же сегодня ответственный! Вдруг какое ЧП случится…

– Ничего не случится, – махнул рукой Дракула. – Я сказал своим ребятам, чтоб не буянили.

– А то, кроме твоих, некому! Вон, перед входом болтаются, весь асфальт заплевали…

Пожав плечами, Дракула согласился поговорить без проволочек, и Сиволапов очень быстро пожалел о том, что настоял на своем.

Лежа под проституткой, Ванька-вор почти что страдал. Он всегда был падок на дармовщинку, которой периодически его баловал Дракула – проклятое коммунистическое воспитание мешало ему заводить интрижки на работе, а платить из своего кармана офицер чертовски не любил, – так что, когда удавалось, отрывался по полной программе, забыв о возрасте. Но сегодня, после разговора с авторитетом, развлекаться как-то не получалось. Профессионалка продемонстрировала весь спектр оказываемых услуг, но довести клиента до нужной кондиции не смогла. Иван Тимофеевич сжимал зубы и кулаки, пыжился и напрягался, но результат оказывался невелик. Как только что-то страгивалось с мертвой точки, перед глазами вставали показанные Дракулой фотографии – и происходил мгновенный и полный дефолт. Сиволапов чувствовал себя так, словно его насилуют, а он никак не может расслабиться. Последней каплей явилось то, с каким понимающим выражением шестнадцатилетняя соплячка, уменьшив амплитуду совершаемых телодвижений, погладила полковника по голове и спросила участливо:

– Устал, да? Или слишком много выпил? Одним могучим рывком Сиволапов сбросил продажную девку на пол:

– Пшла на хер, дура дешевая!

Она безмолвно удалилась, а он остался лежать на диване, только перевернулся со спины на правый бок и поджал ноги, продолжая думать свою невеселую думу.

Несколько дней назад, по приказу Дракулы, за Акуловым установили наружное наблюдение. Работали хорошие специалисты, из бывших ментов, оставивших службу по причине безденежья, так что опер слежки не углядел, в то время как все его контакты оказались зафиксированными.

Акулов нашел Новицкого, которого зять Сиволапова, работающий в Управлении собственной безопасности и стоявший у истоков всей провокации, якобы так и не смог отыскать, чтобы представить на суд. Потом Андрей шлялся в жилконтору и по другим инстанциям, наводя справки о квартире. Из всех жилищных афер, провернутых Иваном Тимофеевичем, эта получилась наиболее безударной. Собственно, он никогда особо не умничал, не стремился оборвать все концы, делая ставку на собственное служебное положение, связи во властных структурах и возможности группировки Саши Графова, и работал только в «своем», Северном, районе. Но если раньше комбинации выходили пусть и не самыми совершенными, зато достаточно гладкими – в этой он, говоря прямо, накосорезил. Спешка виновата! Спешка и жадность.

Акулов давно ему мешал, но в силу своего тылового положения влияние на криминальную милицию района Сиволапов имел крайне слабое, так что устроить серьезные неприятности По службе или организовать перевод Андрея на другую должность, дабы расчистить в 13-м отделении место для Борисова, не удавалось. Было решено Акулова подставить, что и провернули с результатом, превосходящим запланированный. Иван Тимофеевич не предполагал, что несговорчивый замнач 13-го сядет на два года. Рассчитывали месяца на три, не больше – и когда стало ясно, что Акулова упаковали всерьез и надолго, у Ваньки-вора закружилась голова. Казалось, все тузы пришли к нему в руки. И противника уконтрапупил, и своего человека, то есть Саню Борисова, в руководящее кресло протолкнул, и квартира, рыночной стоимостью в полсотни тысяч долларов, подвернулась, откуда не ждали. Как раз совпало, что Максим, вечная головная боль и проблема Ивана Тимофеевича, окончательно достал всех домашних. На закрытом семейном совете было решено его отселить. Супруга утверждала, что Максимка обойдется обычной «хрущевкой» из двух комнат, но товарищ полковник решил по-другому. Ему казалось, что богатым прощальным подарком он сумеет навсегда откупиться от блудного сына. Откупился, но не учел одного: менять своих привычек ребенок не хотел, что, в свою очередь, не могло понравиться его новым соседям, людям, в большинстве своем, не простым. Когда выяснилось, что в том же подъезде проживает дочь заместителя начальника главка, который давно уже на Сиволапова посматривал косо и рекомендовал писать рапорт об увольнении, Ванька-вор понял, что сына надо эвакуировать.

Потом с этой чертовой хатой случалось еще множество «головняков», так что Иван Тимофеевич в итоге сам бьи не рад, что затеял такую историю, но все, казалось, разрешилось. Прежняя хозяйка померла, хозяин сгинул, Акулов должен был получить реальный срок – и на тебе!

Разглядывая фотографии, извлеченные из конверта, Сиволапов гадал, встретился ли опер с Новицким случайно и о чем они говорили – ни одну из двух состоявшихся бесед прослушать не удалось. Подключились к домашнему и служебному номерам Акулова, но интересной информации из его разговоров выкачать не удалось. А может, и не пытались, посчитав такие мероприятия нерентабельными? Проконтролировать Дракулу в этих вопросах Сиволапов не мог, приходилось верить авторитету на слово.

Одно было ясно: опер принялся ворошить старую историю, и добром это, скорее всего, не завершится.

Придется его опять останавливать…

Два года назад, когда из-за действий Акулова сорвалась красивая цепочка квартирных мошенничеств; обещавшая принести прибыль, выражаемую шестизначной цифрой, Дракула конкретно дал понять, что вопрос физического устранения оперативника не стоит даже обсуждать. Не по каким-то нравственным мотивам, а из чисто прагматических соображений. Смерть Акулова могла дать краткосрочную победу в тактическом плане, но с точки зрения стратегии несла сплошные убытки. Вместо одного выбывшего из строя мента появятся несколько действующих, которые станут упорно копать, вполне возможно – нарушая все границы правового поля, и ничто не помешает им докопаться до истины. Пусть не хватит доказательств для суда, но ведь могут дать ответку адекватными способами, без адвокатов и протоколов. Убийство одного офицера угрозыска может иметь смысл лишь в том случае, когда он работает на свой страх и риск, не делясь полученной информацией, желательно – для достижения «шкурных», а не служебных целей. В противном случае те, кто его заменят, пройдут той же дорогой, а «зачищать» всех – вариант реальный только для книг про киллера по кличке Гуманоид.