Публика начала перешептываться.

– К Мессалине меня привели силой! – крикнул Вителлий. – Меня при этом били и всячески истязали…

– Ты утверждаешь, стало быть, что Мессалина вылавливала для себя подобных тебе людишек. Такая выдумка могла родиться в голове совсем недавно прибывшего из провинции юноши.

– Это правда!

– Правда? Твоя защита сводится к сплошной цепи нелепиц, выдумок и лжи. Для меня ясно, что ты поддерживал связь с Мессалиной и что это было возможно только потому, что ты принадлежал к числу заговорщиков.

– Я не заговорщик!

В голосе Вителлия звучало все большее отчаяние. От бессильного гнева на глазах у него выступили слезы. Прижав к груди скованные руки, он жадно ловил ртом воздух.

– Пугнакс, – проговорил претор, – какие ты можешь дать показания в связи с этим делом?

Пугнакс выступил вперед, поклонился и начал наверняка заранее подготовленную речь:

– В гладиаторскую школу Вителлий был приведен Мессалиной. Она явилась вместе с ним на одну из наших Вольных Вечерь. Вскоре после этого он был принят в школу. Все мы постоянно чувствовали, что Мессалина покровительствует ему. Руфус уделял много внимания его учебе и был к нему снисходительнее, чем к любому из нас. Хотя он ни разу не сумел выиграть у меня учебный бой, в Большом цирке его поставили сражаться со мной в паре. До этого я сумел одержать двадцать побед и, естественно, победил и на этот раз. Я готов был уже нанести смертельный удар, когда Мессалина встала в императорской ложе и, подняв кверху большой палец, пощадила Вителлия. Это было сделано не потому, что он так уж мужественно сражался. Нет, он получил пощаду только потому, что принадлежал к своре заговорщиков, поставивших себе гнусную цель свергнуть нашего императора!

Среди публики послышались крики: «Казнить его! Смерть ему!» Вителлия охватил страх. Безучастные физиономии судей поплыли у него перед глазами. Он пытался совладать с головокружением, но даже опереться ему было не на что. Дрожь сотрясала его тело, словно он стоял на лютом морозе. Страх смерти, отнюдь не чуждый и гладиаторам, приобрел вдруг какой-то новый оттенок. Сражаясь на арене, он всегда имел шанс на спасение. Здесь же обвинительный приговор означал неминуемую смерть. Его жизнь подходит к концу. Если бы он погиб на арене, если бы трезубец Пугнакса пронзил его, все давно было бы уже позади. В мозгу Вителлия кружились обрывки мыслей, мучительных мыслей, от которых его начинала бить дрожь. Он вспоминал Ребекку, которую потерял по своей собственной вине, вспоминал боль, испытанную на Тропе танцующих кукол, вспоминал, как потерпел поражение на арене Большого цирка и как лихорадочно ожидал тогда смерти. Юпитер и все боги Рима, помогите мне, дайте восторжествовать справедливости! Однако даже молитва звучала брошенным в отчаянии проклятием.

Словно откуда-то издалека, Вителлий услышал резкий голос претора, оглашавшего приговор. До сознания доходили лишь отдельные слова, но и этого было вполне достаточно: «…признан виновным в государственной измене… приговаривается к смерти… отсечением головы». А потом все померкло в его глазах.

В длинном белом одеянии, стянутом шерстяным поясом, и с белой же повязкой на голове Вибидия, старшая из весталок, медленным шагом спускалась к Форуму. Жрицу священного очага сопровождали два ликтора, с гордостью несшие связанные в пучок розги. У храма божественного Цезаря жрица свернула налево, поднялась по семи ступеням к вытянутому в длину фасаду Дома весталок и исчезла за тронутой зеленью бронзовой дверью. Ликторы встали на пост по обеим сторонам двери.

Пять других весталок с тревогой ожидали Вибидию.

– Что с Мессалиной? – бросились они к старшей жрице.

– Она мертва, – ответила Вибидия, подняв руку отгоняющим всякое зло жестом.

Туллия, в свои шестнадцать лет самая младшая из весталок, закрыла руками лицо и вскрикнула:

– О Веста, о великие боги Рима, зачем вы так рано призвали к себе ту, что была для нас второй матерью!

Шесть жриц Весты пользовались особой благосклонностью Предрии – женщины, которая, оставаясь в тени, вела все дела бывшей императрицы. Жрицы эти были хранительницами священного огня, горевшего в небольшом храме на Форуме, считавшемся самым красивым из всех святилищ Рима. Этот огонь, обязанный своим светом и жаром самой богине Весте, никогда не должен был гаснуть. До тех пор пока пылал этот огонь, Риму не грозила никакая опасность. Служение жриц-весталок длилось тридцать лет. Все эти годы они должны были сохранять целомудрие – тех, кто нарушал этот обет, закапывали живыми в землю. В Дом весталок, расположенный позади храма, не мог войти ни один мужчина, за исключением верховного жреца, великого понтифика.

Вибидия жестом остановила готовый уже сорваться с уст ее младших подруг град вопросов.

– Наденьте на головы траурные покрывала, – резким тоном проговорила она, – и давайте помолимся за Мессалину.

Весталки послушно накинули на свои коротко подстриженные волосы отделанные пурпуром вуали и упали ниц перед белой мраморной статуей, стоявшей на краю бассейна. Затем они привычным певучим речитативом пробормотали свои молитвы. Поднявшись, они бросились к Вибидии с одним и тем же вопросом:

– Как это произошло?

– Похоже, что нашу госпожу, – начала, запинаясь, старшая жрица, – преследовали фурии. Все эти завитые в виде змей волосы, факелы и бичи довели ее до безумия, так что она потеряла способность здраво судить о своих поступках. Она воспользовалась отсутствием божественного Клавдия, чтобы вступить в брак с другим мужчиной, главой направленного против императора заговора. Во время брачной церемонии, происходившей в ее дворце, Клавдий отдал приказ арестовать заговорщиков. Они приговорены к смерти и завтра будут казнены. Мессалина укрылась вместе со своей матерью в садах Лукулла, потому что ее тоже ждал смертный приговор. Посланный Нарциссом отряд предвосхитил, однако, события и убил нашу госпожу.

– О, лучше бы ей было не родиться на этот свет! – запричитали весталки. – Какое страшное предзнаменование для нашего будущего! Богиня пастушьих костров, та, которая спасла Энея из пылающей Трои, не оставь нас в беде!

– Хотя мы потеряли нашу госпожу, – постаралась успокоить подруг Вибидия, – в жизни нашей ничего не изменится. Можете в этом не сомневаться. Предрию просто заменит другая женщина того же положения и ранга.

Слова ее и впрямь несколько успокоили весталок.

– Ты видела, как умерла Мессалина? – робко спросила Туллия.

– Нет, – ответила Вибидия, – меня при этом не было, но я провела с ней ее последние часы. Бросившись на траву, она лежала у ног своей матери и горько плакала. Она боялась смерти, потому что бесконечно любила жизнь. Я пыталась вступиться за нее перед императором. Впервые я воспользовалась правом весталок на встречу с императором, но мои усилия смягчить участь Мессалины не имели успеха. Уши императора внимали только речам его советников. Когда я принесла Мессалине это известие, она заговорила со мной об одном молодом человеке, который был приговорен к смерти как участник заговора, хотя и не имел к нему никакого отношения. Его имя Вителлий. Мессалина сказала, что раз уж мы ничего не можем сделать для нее, то должны помочь хотя бы этому юноше. Его собираются казнить завтра на рассвете.