— Почему вас об этом спросил: порядок у нас такой — выяснять все обстоятельства, чтобы установить истину. Вы ведь в ней тоже заинтересованы, не так ли?

Глазунов опустил голову. Он уже не рад был своей вспышке: капитан добросовестно делал своё дело.

— Извините, — глухо сказал он. — Я погорячился. Что-то нервы за последнее время сдали.

— Ещё бы не сдать, — согласился Корнеев. — Подряд два таких происшествия.

А про себя с тревогой подумал: «Как бы не было вскоре и третьего». А подумав так, торопливо поинтересовался:

— Те, двое в «девятке», они могли видеть вас в машине Добрикова?

Глазунов сразу уловил смысл вопроса, невесело усмехнулся:

— Думаете, следующий на очереди в покойники я?.. Нет, маловероятно.

— Почему? Вы же говорили, что сидели рядом с Добриковым.

— Да, справа. А «девятка» шла то сзади «москвича», то слева от него. К тому же в салоне нашей машины было темно: не работало освещение. Так что как обо мне узнают? А вот за Наташу беспокоюсь. Если всё это дело рук её преследователей, то, наверное, ей опасность угрожает больше, чем мне.

«Пожалуй, — мысленно согласился с ним капитан. — Но как они вычислили его друзей? И почему решились на такое?.. Побоялись, что те заявят нам об этой погоне? Что же опасного было в этом?.. Загадка!»

Он снова посмотрел на журналиста:

— Вы не пытались отыскать Наташу?

— А вы?

— Специально — нет. Но дополнительно к другим заданиям личный состав горотдела сориентирован о ней… Но вы мне не ответили.

— Да, искал. Пока безрезультатно.

Глазунов на мгновение умолк, потом вновь поднял на Корнеева загоревшиеся глаза.

— Я вот о чём подумал! Почему бы вам не опросить сотрудника ГАИ, о котором мы упоминали? В ту ночь он остановил эту «девятку». Может, и номер её записал?

«Молодец журналист! — похвалил его в душе капитан. — Голова работает». А вслух сказал:

— Это идея. Спасибо. И всё же мой вам совет — посидите пока дома или поезжайте куда-нибудь на отдых. Вы же в отпуске! А мы тут сами постараемся во всём разобраться.

Глазунов вновь запальчиво отреагировал:

— Вот уж спасибо за заботу! У меня один за другим гибнут товарищи, а я должен дома отсиживаться? Нет! Вы делайте своё дело, а я… буду искать Наташу. Ей грозит большая опасность. А за мою жизнь беспокоиться не надо, я сам могу постоять за себя.

Капитан достал из пачки ещё одну сигарету.

— Хорошо. Поступайте как хотите. Давайте договоримся — звоните мне, если что. А я — вам. Дома есть телефон?

Глазунов молча подал ему визитную карточку. Капитан спрятал её в бумажник, закурил сигарету и стал прощаться:

— Что ж, до свидания… И всего вам хорошего.

— Вам тоже, — всё ещё сердито отозвался Глазунов. — Позвоните мне, как поговорите с постовым ГАИ.

Капитан кивнул, однако твёрдо решил больше ни о чём не рассказывать этому закусившему удила журналисту и как можно быстрее на всякий случай прикрыть его своими оперативниками.

Похороны Павла острой болью отозвались в сердце Глазунова. Бросая горсть земли в его могилу, с трудом сдержал готовые вырваться слёзы. Зато они обильно струились по серокаменному лицу вдовы друга, застывшей с двумя крохотными девчушками у края глубокой чёрной ямы. Вспомнились и похороны Добрикова.

«Зачем и кому понадобились эти трагедии?» — подумал Глазунов.

Он стиснул зубы, мысленно поклявшись любой ценой отыскать и вытащить виновного на свет божий и на суд людской. «А путеводная ниточка к этому есть, — думал он, — только бы найти Наташу!»

Но побывал в следующем институте, химико-технологическом, лишь в четверг, после похорон. Бродил по коридорам, заглядывал в аудитории — Наташи не было нигде, и никто не мог ничего сказать о ней. Лишь однажды показалось, что мелькнул лучик надежды: встретившийся ему в коридоре института средних лет человек с аккуратной чёрной бородкой, в элегантном светлом костюме — заведующий кафедрой органического синтеза материалов Вячеслав Андреевич Верховский, словно в раздумье, замедлил с ответом.

— К сожалению, таковой не знаю, молодой человек.

Глазунов вышел на улицу. Куда теперь? Он взглянул на часы — было около двух, самое время где-нибудь перекусить. Решил заглянуть в ближайшее кафе. Посмотрел там меню и ахнул — цены небывалые! Возросли в два-три раза. Но в зале так вкусно пахло жареным мясом, а в желудке так противно посасывало от голода, что он махнул рукой и решительно прошёл в глубину зала.

Народу в кафе было немного: то ли заканчивалось время обеда, то ли отпугнули немаленькие цены… Как бы там ни было, за столиком он находился в одиночестве, да и за другими сидели по одному-два человека. Он ел свой любимый борщ, жевал аппетитную отбивную, а сам всё думал о Наташе: где она может быть? И тут его взгляд упал на выходящую из соседнего зала золотоволосую девушку в голубом плаще: «Да ведь это Наташа!»

Торопливо обтерев губы бумажной салфеткой, Глазунов рванулся вслед за девушкой. Нагнал уже на улице.

— Наташа!

Она обернулась. Сразу было видно, что узнала. Однако брови её нахмурились.

— Подождите, Наташа, — Глазунов поравнялся с ней, — вы мне очень нужны. Нам надо поговорить.

— Где, здесь?

Глазунов осмотрелся. Почти рядом, на другой стороне улицы, начинался сквер.

— Пойдёмте в скверик.

Увидев в глазах девушки замешательство, настойчиво взял её под руку, повёл через улицу.

В скверике были лишь молодые мамаши с детскими колясками да несколько старичков и старушек. Глазунов отыскал в глухом уголке свободную, тёплую от солнца скамейку.

— Так в чём дело? — сухо спросила девушка.

Глазунов помедлил с ответом. Раньше думал, что увидит её и тут же выложит все свои тревоги, горести и сомнения. А вот сейчас не знал, с чего начать.

Наташа глядела в сторону, ждала.

— Я искал вас… Все эти дни искал.

— Зачем? Разве дала к этому повод? Или жалеете, что не воспользовались случаем, когда я оказалась в вашей квартире, и теперь решили наверстать упущенное?

Глазунов покраснел. Но, справившись со смущением, грубовато сказал:

— Да, было и такое: я ведь не монах, да и вы не уродина. Но сейчас меня это уже не волнует.

Девушка с удивлением посмотрела на него. На миг ему показалось, что интерес, возникший было в её глазах, сменился разочарованием.

— А что же волнует?

— Погибли двое моих товарищей. Те самые, что были со мной, когда вы сели к нам в машину. Добриков и Губенко.