— Ты же знаешь, что не сможешь помочь. Если ты будешь рядом, я только стану нервничать и отвлекаться, а тогда, сам понимаешь… — Ирка выразительно чиркнула большим пальцем по горлу.

— Ненавижу, когда от меня никакого проку! — с чувством сказал Богдан и выскочил в коридор.

— Почему же никакого, если вы с Танькой здесь справитесь… — вслед запротестовала Ирка и смолкла. Богдан удрал. Да все он сам знает — только ему этого мало! Ирка четко представляла, что бы с ней творилось, если б ребята шли на опасное дело, а она вынуждена была сидеть дома.

— Наконец-то! — раздался из соседней комнаты возмущенный голос Таньки. — Дорожку надо расстелить, берись за тот край, а то эти две о-очень занятые дамы с места не сдвинутся!

— Эта подружка Хортицы с каждым днем становится все нахальнее! — немедленно прекращая скандалить со Стеллой, обронила Оксана Тарасовна. — Она всерьез предполагает, что я буду таскать здешнюю мебель?

— Ото треба було ее вбыты, ще колы була можлывость, — деловито согласилась Стелла.

— Богда-а-ан! — ехидно скомандовала Танька… и из комнаты раздался звучный хлопок, будто изо всех сил тряхнули растянутую между Богданом и Танькой шерстяную дорожку. Мгновение царила тишина, а потом раздался дружный кашель ведьм и топот ног — Стелла и Оксана Тарасовна выскочили в коридор. Ирка злорадно усмехнулась: выбивала она эту дорожку еще осенью, перед холодами. Как иногда полезно отложить домашнюю работу на потом!

— Я тоби це ще припомню! — кашляющая и шумно дышащая, Стелла вкатилась на кухню — ее лоб и щеки припорошило серой пылью с примесью мелко нарубленной травы. Толстуха утерлась рукавом и рявкнула: — Мы йдемо, чи ты тут до самой полуночи жрать будешь?

Ирка кинула в рот кусок мяса, уже поднимаясь, хлебнула чаю и выскочила в коридор. Там, с собранной сумкой наготове, стояла Танька.

— Все на месте, я проверила, — отрапортовала она, вручая Ирке сумку, а в глазах ее стыла тревога — почти ужас.

— Примерно раз так двадцать проверила, — проворчал Богдан. — Проверь еще разок, вдруг что-нибудь выкинула, пока проверяла!

Танька нервно дернулась к сумке… Ирка перехватила ее руку, покачала головой и надела ветровку. Богдан решительно взял Таньку за плечи и притянул к себе. Девчонка мгновение еще сопротивлялась, а потом устало прижалась спиной к его груди, словно соглашаясь, что он имеет право разделить давящую на нее тяжесть. Ирка невольно улыбнулась — вымахал Богдан за последний год, выше Таньки на голову.

— Ты, главное, помни, что у нас уже была история с кладбищем — вот из-за этих самых ведьм! — недобрыми глазами следя за одевающейся Стеллой и застывшей в дверях Оксаной Тарасовной, процедила Танька.

— Ось якбы ты про це не вспомнила, так я б здывувалась! — напяливая поверх кофты еще одну кофту, буркнула Стелла.

Ирка бросила на Стеллу быстрый настороженный взгляд… и снова принялась возиться с замком ветровки. Богдан с Танькой даже не переглянулись.

Стелла взялась за стоящий у стены здоровенный короб, примерилась. Неожиданно оказавшаяся рядом Оксана Тарасовна подхватила явно тяжелый короб под дно, помогая толстухе взвалить его на плечо… и тут же отступила, поглядывая на руки, точно те вдруг начали действовать по собственному почину.

— Ну… удачи вам, — глядя на стоящих в дверном проеме тонкую черноволосую девочку и необъятную толстуху с сальными, припорошенными пылью волосами, прошептала Танька.

— Да пребудет с вами Сила! — попытался изобразить джедая Богдан, но сбился.

Оксана Тарасовна только хмыкнула, повернулась на каблуках и ушла в комнату, но Ирка успела заметить пробежавшую по лицу старшей ведьмы нервную судорогу. Ирка и Стелла, не прощаясь, шагнули через порог в наступающие сумерки. Сидящий на груше Иркин кот печально мяукнул им вслед.

Новые районы — это очень старые деревеньки или почти такие же старые рабочие слободки, которые подгреб под себя расползающийся, как медуза, мегаполис. Когда-то, в начале прошлого века, здесь торчали совершенно деревенские домишки — с огородами, пышными вишневыми садами, коровниками и курятниками. Разница была лишь в том, что каждое утро, раньше, чем начинали мычать недоенные коровы, над слободой разносился тягучий заводской гудок, и отцы семейства отправлялись не в поле, а в литейные и прокатные цеха городских заводов. Сейчас район походил на лоскутное одеяло — на фоне сумрачных небес толстыми свечками возвышались новехонькие многоэтажки, а между ними изломанной гребенкой торчали то черепичные крыши роскошных частных домов, то шиферные советских белокирпичных, то вовсе прогнившие камышовые крыши ветхих саманных хат, помнивших еще отряды «красных», «белых», петлюровцев, махновцев, сцепившихся в кровавой круговерти. Профессорского вида старичок, выгуливающий на газоне у новостройки одышливого мопса, приветливо раскланялся с бойкой старушонкой, пасшей козу. За серой лентой проходящего мимо шоссе тянулась «зеленая зона» — уцелевший островок леса, в котором какие-то полторы сотни лет назад еще охотились на волков владельцы пригородных имений. Такси высадило Ирку со Стеллой возле многоэтажки, ведьмы торопливо пересекли шоссе и скрылись под сенью старых густых ветвей.

— Головне, понимать, навищо ты це все робышь! — вещала Стелла, переваливалась по тянущейся через лес неширокой грунтовке. Короб на плече ощутимо перекашивал ее на сторону. — Навищо мы своих покойников в землю зарываемо? — ответ не требовался, Стелла желала говорить сама. — Щоб связь у нас с цей землей була! Инакше чому вона нас ще доси не поскидала, хочь мы на нее и гадим по-всякому? Тому, що предки наши в нее поколиння за поколинням уходили, от мы ей теперича и родные, жалко ей нас. Хто сьогодни на кладовище будуть, то не якись заложные мертвяки-хулиганы, то все дуже добропорядни покойники, що в свою законну ничь раз в году погулять вышли! Тильки обиженные шибко: уважения уже скильки не бачилы!

— Но люди же каждый год на кладбища в поминальные дни ездят, — вставила фразу Ирка. Лес начал редеть, и даже в густых сумерках стали видны навершия старых крестов над оградой.

— Ездють они! — возмутилась Стелла. — На могилках пожрать! А песни, дела пращуров славящие? А веселье? По весне дедов-прадедов, старую жизнь ублажать треба: добрых покойников тризной порадовать, заложных мертвяков того… нейтрализовать. Довольные предки на твоего папашу-Симаргла и поработают: молодую жизнь наружу вытолкнут! И зацветет все, заколосится… без вселяких пестицидов и прочей отравы. — Стелла топнула толстой ножищей и возмущенно воззрилась на Ирку. — Чому Оксанка тэбэ навчала, що ты цього не розумиешь?

— Все я понимаю, — пробормотала Ирка, подходя к закрытым кладбищенским воротам. И вдруг повернулась к Стелле, жестко глядя старой ведьме в глаза. — Я не понимаю, почему вы с Оксаной Тарасовной мне помогаете.

— Ото час отношения выяснять?

— Я слишком хорошо помню, как вот по точно такому же кладбищу нас с Танькой гоняли поднятые вами мертвяки, — отрезала Ирка. — И никуда с вами не пойду, пока не буду уверена, что вы меня не подставите!