расскажи, — на выдохе проговорил с улыбкой Исаев и закусил правый край нижней губы. Он всегда так делал, когда входил в раж. Это означало, что у меня минут десять, чтобы кончить. Я протянула вниз руку, но Исаев перехватил ее: — Какая шустрая. Я сам все сделаю, но сначала скажи, о чем болтали с Кирсановым.

Я засмеялась, запрокинув голову, обхватила его за шею свободной рукой и потянулась к нему губами. Он остановился на пару секунд, посмотрел на меня и без улыбки выдал:

— Ты ненормальная. Я и так от тебя оторваться не могу… не делай так больше, Елизарова. — Я снова ощутила, как ударяется в мою правую грудь его сердце.

— Денис сказал, что когда я тебе надоем, он будет меня ждать, — тихо сказала я, не глядя Исаеву в глаза. Какого черта я тогда это ляпнула. Хотела позлить, наверное.

Он сделал вид, что не слышал, а когда кончил, перевернулся на спину и проговорил:

— Больше он ничего тебе не скажет.

Рот мертвого Дениса был приоткрыт, из его уголка тянулась струйка крови.

Кажется, в таком состоянии люди не могут говорить. Точно не могут.

Громов издал хлюпающий звук, как будто его сейчас стошнит. Он несколько раз сглотнул и судорожно огляделся по сторонам:

— Нужно помочь ему. Почему никто до сих не позвал на помощь?

— Раз мы здесь, на помощь уже позвали, — сказал побледневший Дима.

— Выходит, — медленно проговорила Стеблицкая, — он… мертв?

— А ты видела когда-нибудь таких живых? — высокомерно заметил Меркулова с нашего курса, настороженно поглядывая в сторону деканата.

Мне не верилось, что когда-то я целовалась с Денисом, а он признавался мне в любви.

Соколов машинально ступил вперед, но подойти ближе у него не получилось — видимо, кто-то установил защитный чародейский купол.

Дверь деканата распахнулась, и из нее торопливо вышла Разумовская в сопровождении Шереметьева.

— …нет, профессор, — закончил Шереметьев начатую в кабинете фразу, — здесь нет порчи, это уникальное заклинание. Целостное.

— Ректор Цареградский уже летит из Москвы, — встревоженно вздохнула Юстина и оглядела нас. — Мне жаль, — дрогнувшим голосом сказала она, — что вам пришлось это увидеть, но мы, как оказалось, не можем ничего трогать до прибытия сотрудников Магического Совета.

Дашка Уитлова всхлипнула и спрятала лицо на груди Корсакова.

— Верейский, кого нет?

Ник быстро пересчитал всех.

Когда голос Разумовской, усиленный чарами, велел собраться в деканате, с двух лестниц одновременно сбежали Корсаков и Маркова, а следом за ними — Рома и Василиса, напарница Ника.

Остальных видимо не было в общаге.

Никита присоединился к старостам, я увязалась следом.

Запахло тревогой.

— Вон идут Пашков с Исаевым… и Нестеренко. Все в сборе, профессор, — отчитался Ник.

— Прошу всех зайти внутрь.

В деканате уже ждали Селиверстов, Богдан и Тропинина. Залесский беспокойно пожирал из вазочки одну конфету за другой.

— Елизарова, что вы здесь делаете? — строго спохватилась Разумовская, но тут же махнула рукой: — Впрочем… останьтесь, сейчас одной ходить небезопасно.

Я думала о том, что Денис остался в коридоре совсем один.

Ник заставил меня сесть на стул между Изабеллой и Миленой. Его синие глаза стали темными. Я старалась не смотреть на Исаева.

— В Виридаре произошла страшная трагедия, — начала Юстина дрогнувшим голосом. — Погиб студент. Через десять минут здесь будут сотрудники Отдела охраны чародейского правопорядка. Наша с вами обязанность — обеспечить безопасность остальных студентов. Сейчас старосты третьего курса пойдут в свои общежития, объявят факультетам о случившемся и о том, что с сегодняшнего дня в академии вводится комендантский час. Остальные отправятся вместе с деканами — нам нужно проверить и укрепить защитные чары по всей усадьбе. Мы не знаем, кто напал на Дениса Кирсанова и по какой причине. И пока мы не выясним обстоятельства его гибели…

— Да что тут выяснять! — охрипшим голосом перебил Громов. — Смысл укреплять защиту, если тот, кто этот сделал, здесь, в усадьбе? Ясно же как белый день, что это дело рук Исаева. — Он ткнул в него пальцем. — Я и еще двадцать человек слышали, как он ему угрожал.

Глава 18. Елизарова

Секунда упала с потолка и с грохотом разбилась вдребезги о пол.

— Рот захлопни, — прорычал Исаев. — Я Кирсанова пальцем не трогал.

Деканы ошеломленно переглянулись.

— Это очень серьезное обвинение, Глеб, — пропищал Селиверстов, — на каком основании, мы можем узнать?

— Я же говорю, Сергей Александрович, я сам слышал, как Исаев угрожал убить Дениса. Это было на День Осеннего Круга. Да все слышали, — он обернулся к своим. — И Сева, и Даша, ну, скажите им.

Эти двое медленно и нехотя кивнули.

Я тупо ждала, когда они доберутся до меня. Внутри было пусто, как будто мне вспороли брюхо, выпотрошили и зашили снова.

— Это правда, Исаев? — севшим голосом спросила Юстина.

Исаев презрительно глянул на обвинителей и процедил:

— Я не отрицаю, что угрожал ему. Но я его не убивал.

Я прямо-таки видела, как в голове Разумовской складывается логическая цепочка, состоящая из выбитых когда-то зубов Дениса, признания Исаева и показаний Громова. Я бы на ее месте не сомневалась. И это учитывая, что она не слышала слов Исаева позавчера.

— Он врет, — стоял на своем Громов. — Они с Денисом Елизарову не поделили, об этом только глухой и слепой не знает.

Теперь все уставились на меня. Я смотрела на плечо Нестеренко, стоявшего напротив, и убеждала себя, что нахожусь в очень плохом кино.

Меня спасло то, что в эту самую секунду в центре комнаты загорелось яркое пятно, воздух сгустился, и спустя мгновение ковра на полу деканата коснулись две пары ног. Мужчина и женщина спрятали порт-артефакты во внутренние карманы и встревоженно огляделись.

Родители Дениса.

Мне стало так хреново, что хотелось блевать.

Я боялась взглянуть на Исаева.

Я не могла слушать, как плачет мать Дениса, и видеть, как она разворачивается к мужу и бьет его в грудь кулаками