В последние годы у Томми было несколько столкновений с полицией Ады – ничего серьезного, никакого насилия, но они знали его и он знал их, поэтому-то и предпочитал всеми правдами и неправдами избежать разговора с Деннисом Смитом и Майком Баскином. Томми не имел никакого отношения к делу Харауэй, но не доверял полицейским. Однако, промучившись около часа, он все же попросил Майка отвезти его в Полицейское управление Нормана.

Смит и Баскин отвели его вниз, в комнату, оборудованную для видеозаписи, и объяснили, что хотят снять беседу с ним на пленку. Томми нервничал, но согласился. Включили камеру, ему зачитали его права, и он подписал отказ от претензий.

Детективы начали весьма вежливо: это всего лишь рутинный опрос свидетеля, ничего более. Они спросили Томми, помнит ли он их предыдущую беседу, состоявшуюся пятью месяцами ранее. Разумеется, он помнил. Сказал ли он им тогда правду? Да. Говорит ли он правду сейчас? Да.

Буквально за несколько минут Смит и Баскин, гоняя свои вопросы туда-сюда, запутали Томми относительно дней и недель того апреля. В день, когда исчезла Дениз Харауэй, Томми чинил водопровод в доме матери, потом принял душ и пошел на вечеринку к Робертсам, тогда жившим в Аде. Ушел он оттуда в четыре часа утра и направился домой. Пять месяцев назад он сказал копам, что это было накануне исчезновения. «Я просто спутал дни», – попытался объяснить Томми, но полицейских это не убедило, они забросали его вопросами: «Когда вы осознали, что сказали нам неправду? Сейчас вы говорите правду? Понимаете ли вы, что навлекаете на себя более серьезные неприятности?»

Их тон становился резким и обвиняющим. Смит и Баскин солгали, сообщив ему, что имеют свидетелей, готовых подтвердить, что Томми был на берегу Голубой реки в ту субботу, что он одолжил пикап и надолго уезжал куда-то.

«Вы путаете дни», – настаивал на своей версии Томми. Он ездил на рыбалку в пятницу, был на вечеринке у Робертсов в субботу, а на пикнике у реки – в воскресенье.

«Почему полицейские лгут?» – спрашивал он себя. Ответ был известен.

Ложь продолжалась.

«Правда ли, что вы собирались ограбить магазин „Макэналли“? У нас есть люди, которые могут это подтвердить».

Томми тряс головой и оставался тверд, но глубоко встревожен. Если полицейские способны так легко врать, то чего еще можно от них ожидать?

Потом Деннис Смит достал большую фотографию Дениз Харауэй и поднес ее к глазам Томми.

– Вы знаете эту девушку?

– Я ее не знаю. Я ее видел.

– Вы убили эту девушку?

– Нет, я ее не убивал. Я вообще никого никогда не убивал.

– Кто ее убил?

– Я не знаю.

Спрашивая, красивой ли кажется ему девушка, Смит продолжал держать фотографию перед глазами Томми.

– Родные хотели бы похоронить ее по-человечески. Им нужно знать, где тело, чтобы захоронить его.

– Я не знаю, где она, – твердил Томми, глядя на фотографию и удивляясь, почему обвиняют именно его.

– Пожалуйста, скажите, где она, чтобы семья могла ее похоронить, – бесконечно повторял Смит.

– Я не знаю.

– Включите воображение, – советовал Смит. – Двое парней схватили ее, затолкали в пикап и увезли. Как вы думаете, что они сделали с телом?

– Кто знает…

– Постарайтесь догадаться. Что вы думаете?

– Насколько известно мне и вам тоже, да и всем, она вообще может быть жива.

Смит ни на секунду не убирал снимок от лица Томми. Все ответы Томми игнорировались, словно они были априори ложными или детективы их не слышали. Они все время спрашивали, красива ли девушка, по его мнению, как он думает, кричала ли она, когда на нее напали, верит ли он, что родные получат возможность ее похоронить.

– Томми, вы молитесь об этом? – даже спросил Смит.

Наконец он отложил фотографию и стал задавать Томми вопросы о его душевном здоровье, о составленных портретах подозреваемых, о его образовании. Потом снова взял фотографию, поднес ее к лицу Томми и опять начал мучить его вопросами об убийстве девушки, ее похоронах и о том, была ли она хороша собой.

Майк Баскин попытался бить на жалость, рассказывая о горе родных Дениз.

– И единственное, что нужно, чтобы положить конец страданиям этих людей, – это сказать, где искать ее тело, – взывал он.

Томми согласился с этим, но повторил, что понятия не имеет, где девушка.

Камеру в конце концов выключили. Беседа продолжалась час сорок пять минут, но Томми Уорд ни разу не отступил от своего первоначального заявления: он ничего не знает об исчезновении Дениз Харауэй. Допрос его совершенно вымотал и выбил из колеи, но он согласился через несколько дней пройти проверку на детекторе лжи.

Робертсы жили всего в нескольких кварталах от полицейского участка, и Томми решил идти домой пешком. Дуновение свежего ветра было приятным, но он страшно сердился на копов за то, как они с ним обращались. Обвиняли его в убийстве девушки и постоянно лгали, чтобы обманом выудить у него признание.

Смит и Баскин же, возвращаясь в Аду, были уверены, что преступник у них в руках. Томми Уорд был похож на одного из странных парней, которые заезжали в «Джи-пи» тем субботним вечером. Он путался в показаниях о том, где был в ночь исчезновения Дениз, и нервничал во время беседы, которую они только что закончили.

Поначалу Томми почувствовал облегчение: его проверят на полиграфе, он скажет правду, тесты это подтвердят, и копы наконец перестанут его изводить. Потом он начал видеть кошмарные сны об убийстве, об обвинениях, предъявляемых ему полицией, о собственной схожести с одним из мужчин на портрете, ему снились милое лицо Дениз Харауэй и ее убитая горем семья. Почему обвиняют именно его?

Полицейские верили, что он виновен? Нет, они хотели, чтобы он оказался виновным! Так почему он должен верить, что они не сфальсифицируют результаты испытания на детекторе лжи? Может, поговорить с адвокатом?

Он позвонил матери и сказал, что страшится полиции и полиграфа.

– Я боюсь, что они заставят меня сказать что-нибудь, чего мне говорить не следует, – признался он ей.

– Говори правду, – посоветовала мать, – и все будет хорошо.

Утром в четверг, 18 октября, Майк Робертс привез Томми в Оклахома-Сити, в здание местного отделения ФБР, дорога заняла всего двадцать минут. Испытание должно было продолжаться около часа. Майк собирался подождать в машине на стоянке, после чего они вдвоем намеревались отправиться на работу. Начальник отпустил их на два часа.

Наблюдая, как Томми входит в здание, Майк Робертс и представить себе не мог, что тот делает свои последние шаги на воле и остаток жизни проведет за решеткой.

Деннис Смит встретил Томми с широкой улыбкой и крепко пожал ему руку, потом отвел в кабинет и оставил одного. Ожидание длилось полчаса – любимый полицейский трюк, чтобы заставить подозреваемого нервничать еще больше. В 10.30 Томми проводили в другую комнату, где его поджидал агент Расти Физерстоун со своим надежным полиграфом.