– Ладно, – Родионыч поднялся, решив, видимо, больше его не мучить. – Смотрите сами. Но учти, друг мой. Не дай бог что случится – на нашей совести будет.

Данил промолчал, чувствуя, как заливает щеки краска. Вот стыдобища-то… Сталкер недоделанный. Зассал, получается…

– Ну – пойду я, пожалуй, – догадавшись, что творится на душе у воспитанника, усмехнулся полковник. – Но ты все ж подумай. Как из рейда возвращаться будете – так, может, надумаете заглянуть… Ладно, все, отдыхай, мешать не буду.

Вышел, осторожно притворив дверь – а Данил, терзаясь, долго еще валялся на разобранной кровати. В конце концов уснул, твердо решив, что в детсад они все же наведаются. И впрямь – очень любопытное местечко, нельзя его пропускать. А то ведь так и сам себя уважать перестанешь – струсил, что ни говори…

Сашка заявился только после обеда – забарабанил в дверь, как на пожар.

– Заходи! – крикнул Данил, сбрасывая одеяло и спуская ноги на пол, – ясно ведь, что друг пришел. Кто ж еще бунит так, будто у себя дома…

Стукнула дверь, зашуршало, грохнуло – Санька, вымахав к своим пятнадцати длинный, как верста, опять уронил снарягу товарища, висящую на плечиках на гвозде в тесной прихожке – и в комнату вошел напарник.

– Я в следующий раз специально заставлю тебя тот сейф с поверхности, из наркологии, тащить, – проворчал Данил. – По десять раз на дню заходишь и все запомнить не можешь. У меня раз груз и транспортный пояс там всегда висит, дурында ты длинная!

Санька ухмыльнулся – друг был в хорошем настроении, а значит, есть все шансы выбраться сегодня наружу.

– Вот кстати насчет поверхности, – Сашка не стал ходить вокруг да около, а сразу же ухватил быка за рога. – Предлагаю сегодня смотаться. День вроде не жаркий, термометры еле двадцать показывают. Ночью дождь прошел, так что там сейчас благодать…

Данил почесал лысую макушку прикинул. В дежурство только послезавтра, так что даже если и до ночи задержаться, – завтра днем отоспаться можно. А иначе что делать? В зал разве что сходить?.. Но это на час-другой, не больше. А потом балду весь день пинать, бродить по Убежищу… Лучше уж наверх.

– А планы есть? – спросил он у друга. – Куда?

Тот пожал плечами:

– Да куда скажешь.

– Полковник утром был, – вспомнил вдруг Данил. – Предлагал нам с тобой в детский сад наведаться…

– И… что? – тут же набычился Сашка. – Пойдем?..

– Караван, помнишь, приходил? Так вот караванщики там человека видели, внутри. Без противогаза, понял?

Сашка молчал, ожидая продолжения.

– Вот Родионыч и попросил – заглянуть, посмотреть…

– Илюху пусть посылает, – тут же возмутился товарищ. – Мы-то здесь при чем?! И потом – брехня все это! Там, наверно, рентген триста в здании. Смертник он что ли, человек этот?

– Ладно, не ерепенься. Надо бы проверить, – настойчиво сказал Данил. И добавил, вспомнив слова Родионыча: – Сам пойми – не дай бог, что случится… На нашей совести будет.

Сашка вздохнул – и согласился.

– Но только сначала по городу пройдемся. А там уж видно будет…

* * *

Выбраться из Убежища удалось только в середине дня. Пока собрались, пока то да сё… К тому моменту, когда за напарниками закрылась входная гермодверь, время было уже ближе к вечеру, чем к обеду. Сунулись было к хлебозаводу, пролезли по соседним домам, – но ничего интересного не нашли, за исключением старого, дряхлого, беспомощного выродка, на которого и патрон-то было жалко тратить. Словом – рейд не получался. Солнце уже клонилось к закату, и чтобы день совсем уж не прошел даром, напарники решили-таки произвести небольшую разведку.

Здание детского сада стояло чуть в глубине заросшего молодняком двора. Раньше, еще до Начала, от железного забора до его широкого крыльца вела асфальтированная дорожка. Теперь же дорожки той не было и в помине, асфальт остался лишь кусками, сменившись песком и щебнем, и местами, взломав его твердую корку, из-под земли пробивались тонкие зеленые побеги.

Стоя перед ржавой железной калиткой, друзья переглянулись.

– Точно пойдем? – в последний раз спросил старшего товарища Санька. – Не передумал? Жутко тут…. Смех этот… Мужик вот, опять же… И еще – вот скажи ты мне, как это так могло случиться, что у всех домов в округе ни единого целого стекла в рамах нет, осколки только – а здесь все целехоньки, ни единой трещины? И блестят, как только что вымыты! Это как же так?!

– Ты думаешь, мне самому охота? – Данил оглядел притаившееся в глубине дворика среди буйной растительности здание. Здесь, под кронами деревьев, уже сгустился вечерний сумрак, и детский сад поэтому выглядел мрачновато, словно дом с привидениями из мультфильма. – Да мы быстро. Сунемся только, для очистки совести по этажам пройдем, – и назад.

Сашка вздохнул, но спорить не стал – Данила, быка упрямого, разве с цели свернешь? Тронул калитку – но та стояла, как влитая, даже не дрогнув заржавевшими за столько времени петлями.

– Видишь – не пускают, – сделал попытку пошутить Санька.

Данил отстранил напарника и, взявшись за ржавую ручку, потянул на себя. Калитка подалась…

– Прикрывай, – сказал Данил, ставя ружье рядом.

Ухватился поудобнее, уперся другой рукой в кирпичный столб основания – и резко рванул калитку на себя. Петли пронзительно завизжали, оповещая округу о настойчивости незваных гостей, но результат был достигнут – дверной проем оказался открытым ровно настолько, чтобы пропустить не только тощего Саньку, но и куда более плотного Данила.

– Входим, – сказал Добрынин и первым, держа наготове ружье, протиснулся в образовавшуюся щель.

Вблизи здание напоминало дряхлую, побитую жизнью старуху – осыпающаяся штукатурка, крошащийся кирпич, разваливающееся постепенно крыльцо, обрывки рубероида, свисающие с крыши… Дерево входной двери давно уже сгнило и зияет дырами… И только стекла в окнах – и это сразу бросалось в глаза, настораживая своей странностью и каким-то диким несоответствием остальной картине – блестели, словно десять минут назад отмытые старательной уборщицей.

Ступив на крыльцо, Данил достал фонарь. Постоял, прислушиваясь – в здании стояла могильная тишина. Щелкнул кнопкой, пожужжал динамкой, и, подсвечивая, заглянул в одну из дыр в двери. Взгляду его открылся темный квадратный пыльный холл с лестницей, один пролет которой поднимался на второй этаж, а другой – спускался в подвал. Кроме лестницы, здесь так же имелось четыре двери – две справа и две слева – и пятая, прямо, сделанная в виде арки. За аркой открывалось еще одно помещение, с разбросанными тут и там по полу серыми от пыли игрушками, стульчиками, столиками и прочей детсадовской атрибутикой.

«Ну и фонит тут, наверное… – подумал Данил, глядя на толстый слой пыли на полу и доставая дозиметр. – Если хотя бы рентген двадцать покажет – даже соваться не стоит».