С этим звуком Пенни клацала зубами в соседней комнате.

Он должен был разобраться с этим.

Это был последний этап его уборки.

– Не бойся, малышка Лилли, мне уже доводилось принимать ребятишек, – сказал Боб Стуки, без зазрения совести обманывая своих пациентов в залитом ярким серебристым светом подземном госпитале.

Стояла глубокая ночь, и в комнате было тихо, как в морге. Боб подвез монитор к кушетке, на которой под простыней лежала Лилли. Остин беспокойно ерзал на стуле рядом с кроватью, кусая ногти и то и дело переводя взгляд с бледного лица Лилли на улыбающегося Боба.

– Я, конечно, не акушер, – добавил Боб, – но в армии я видел достаточно беременных дамочек. У вас с малышом все будет хорошо… все будет тип-топ… все будет по высшему разряду.

На самом деле за весь период службы в Афганистане Боб видел лишь одну беременную женщину – местную переводчицу, которой было всего семнадцать, когда она залетела от какого-то парня из военно-торговой службы. Боб хранил ее тайну, пока у нее не случился выкидыш. Именно Боб сообщил ей об этом – хотя тогда он не сомневался, что она уже все знала. Он не сомневался в этом и сейчас. Женщина знает. Вот и все… Женщина всегда знает.

– Откуда кровь? – спросила Лилли.

Она лежала на той же кушетке, которую еще недавно занимал Губернатор, жизнь которого целую неделю висела на волоске. Боб ввел ей в руку – чуть выше запястья – иглу капельницы и повесил на стойку последнюю дозу глюкозы из своих запасов, чтобы справиться с обезвоживанием и стабилизировать состояние девушки.

Склонившись над ней, Боб старался говорить как можно более обнадеживающе.

– Такое случается в первом триместре, – заверил ее он, точно не зная, о чем говорит, и повернулся к раковине, чтобы вымыть руки. В тишине госпиталя струя воды с оглушительным шумом ударилась о цинковое дно. Напряжение в комнате зашкаливало. Стоя спиной к пациентке, Боб добавил: – Уверен, все в полном порядке.

– Боб, если тебе что-то нужно, просто дай знать, – сказал Остин.

В толстовке с капюшоном, со стянутыми в хвост волосами, он был похож на потерявшегося ребенка, который в любую секунду мог разразиться слезами. Его ладонь лежала на обнаженном плече Лилли.

Боб вытер руки полотенцем.

– Лилли Коул будет мамой… Никак не могу поверить, – развернувшись, он подошел к кушетке и улыбнулся Лилли, натягивая перчатки. – Именно это нам здесь и нужно, – с ложным воодушевлением в голосе произнес он. – Хорошие новости, – он приподнял простыню и осторожно прощупал Лилли живот, пытаясь припомнить, как распознать выкидыш. – Ты станешь прекрасной матерью, – повернувшись к подносу с инструментами, он взял плоскую лопатку из нержавеющей стали. – Есть люди, которые просто созданы для этого. Понимаешь? Я вот для этого не создан, видит Бог.

Лилли отвернулась от него и закрыла глаза. Боб понял, что она пытается не заплакать.

– Я плохо себя чувствую, – пробормотала она. – Что-то не так, Боб. Я знаю. Я чувствую.

Боб взглянул на Остина.

– Сынок, мне нужно провести гинекологическое обследование.

В остекленевших глазах Остина стояли слезы.

– Делай все необходимое, Боб.

– Милая, мне нужно все там осмотреть, – сказал медик. – Будет немного неприятно. Ты почувствуешь холод.

Не открывая глаз, Лилли едва слышно прошептала:

– Хорошо.

– Тогда начнем.

– Черт, да не дергайся ты!

В сумраке прихожей Филип Блейк орудовал плоскогубцами, надев на левую руку перчатку и обмотав ее толстым слоем клейкой ленты.

– Знаю, тебе это не по душе, но надеюсь, ты понимаешь, как сильно это нам поможет.

Засунув плоскогубцы в черную бездну рта своей мертвой дочери, он пытался ухватить ее верхние резцы. Пенни отчаянно кусалась, но Филип крепко держал ее, поставив сапог ей на живот. Вонь сводила его с ума, хоть он и старался не обращать на нее внимания.

– Это пойдет на благо нашим взаимоотношениям, – сказал он, наконец-то ухватив один из верхних зубов плоскогубцами. – Вот так!

Он вырвал зуб – раздался легкий хлопок, словно из бутылки вынули застрявшую пробку, – и отбросил его в сторону. Полилась кровь, изо рта девочки вылетели частицы мягких тканей. Пенни дернула головой, ее жуткие черты исказились, взгляд огромных, молочно-белых глаз устремился в безграничную пустоту за пределами этого мира.

– И еще один, – тихо пробормотал Филип, словно говоря с животным. – Он уже шатается, – он крякнул и вырвал второй зуб. – Вот. Видишь? Вовсе не страшно, правда? – он бросил зуб в стоявшую рядом мусорную корзину и снова повернулся к дочери. – Уже не больно, да?

Рот Пенни был полон черной, маслянистой жидкости. Филип вырывал один зуб за другим. Его лицо не выражало ничего и было столь же безжизненным, как обратная сторона Луны.

– Осталось всего ничего, – с ложной радостью в голосе произнес он, вытаскивая изо рта девочки нижние зубы. – Вот так, уже лучше.

Он вырвал последние зубы, почти не прилагая усилий. Разложение зашло уже очень далеко – мертвые корни не держались в деснах. На грязном сарафане девочки появились новые кровавые пятна.

– Вот и все, – успокаивающе сказал Филип. – Вот мы и закончили.

Пока Боб стоял в тишине госпиталя возле кушетки Лилли, перед его мысленным взором промелькнуло воспоминание об Афганистане. Однажды он ассистировал военно-полевому хирургу при проведении выскабливания – удаления всех тканей плода и плаценты после выкидыша или прерывания беременности – и теперь копался в памяти, надеясь обнаружить знания, полученные в тот день. Не смотря на Лилли, он осторожно приподнял простыню, прикрывавшую таз и ноги девушки.

Лилли отвернулась.

Боб начал обследование. Он помнил, какой на первых неделях нормально протекающей беременности должна быть на ощупь здоровая матка – по словам военно-полевого хирурга – и чем отличается матка после выкидыша. Уже через несколько секунд Боб нашел шейку матки. Лилли тревожно застонала. Сердце Боба обливалось кровью. Он прощупал матку: она была полностью раскрыта и полна кровью и отторгающимися тканями. Этого ему было достаточно. Он отстранился и отнял руки.

– Лилли, не забывай, пожалуйста, одну вещь, – сказал он, снимая перчатки. – Нет причин…

– О нет, – она уже плакала. Голова Лилли лежала на подушке, и слезы пропитывали наволочку. – Я знала… Я знала…

– О боже… – Остин прислонился лбом к поручню кушетки. – О Господи…

– И о чем я только думала?.. – Лилли тихо плакала, зарывшись лицом в подушку. – Какого черта я только думала?..

Боб совсем пал духом.

– Милая, не нужно корить себя. Ты ведь можешь попробовать снова… Ты молода, здорова, у тебя есть все шансы.