– Угрожал?

– Что ты! Сокола не запугаешь. Хуже. На слезу взял: люблю, говорит, дышать без неё не могу! Не сплю, не ем, теряю вес, смысл жизни и нить судьбы. Рыдал как подружка невесты у алтаря. Специально в город ездил, студента пьяного у кабака отловил, тот насочинял ему этой белиберды. «У нас возвышенные отношения». Сук я бы ему возвышенный в лесу нашла! Сокол уступил. Дворянская кровь – ничего не попишешь. Слушай, у твоего Вольфрама друзья же были? Ну, до проклятия. Принцы, графы?

– Скорее всего. Я не спрашивала.

– Может, познакомишь с кем, когда найдёшь его?

– С удовольствием, – улыбнулась я, а она вдруг сникла:

– Хотя… зачем им разбойница…

Я вспомнила Бэллу. Да уж, разбойниц им своих хватает.

– Незачем, а верная подруга и хорошая хозяйка, думаю, кому-нибудь точно нужна. К тому же красивая, умная и с чувством юмора.

Она залилась румянцем. И дала мешочек с деньгами.

– Доральд без монет на порог не пустит, сквалыга. Держи. Много не могу, жалованье на носу. Ребята тебя до него проводят. Будет выпендриваться – покажешь ключ, притухнет. И вот, ещё, – она сунула мне аккуратный сверток. – Туфель твоего размера у меня нет, но, когда пойдёшь спасать чудовище, надень нарядное платье. Это же такая волнующая встреча!.. Ой! – Она подняла глаза к небу и прикусила пухлую губку. – Сейчас расплáчусь.

С утра накрапывал тёплый дождик, но к нашему отъезду небо расчистилось. Разбойница на прощание помахала нам широкополой шляпой.

Через час из-за густых деревьев на повороте выехал Лось с группой сопровождения. Я выставила перед собой ключик, как герой фильма ужасов выставляет крест перед вампирами. Эффект был примерно такой же: Лось не обратил на него никакого внимания.

– Да знаю, – просипел он, моргнув подручному.

Я заметила, что у того перебинтованы обе кисти. «Банзай вам, шаромыжники!» – ехидно подумала я.

Перебинтованный кинул в нашу сторону рюкзак. Один из моих телохранителей ловко поймал его.

– Мы – благородные разбойники, – продолжил Лось. – Своих не грабим.

Интересная трактовка.

– Но, это… Браслет с часами мы… реквиди… рекви-зи…ро-вали. Для вашей же пользы. Есть подозрение, что в нём скрыта чёрная магия.

Ну конечно.

– В общем… Мы поехали.

Я снова была с тёмными очками и с ножом.

Судя по тому, как нас встретила стража на въездных воротах, разбойница завоевала авторитет не только в своём кругу.

Мы пересекли весь город, выглядевший декорацией к кинокартине «Золушка» сорок седьмого года в цвете, и остановились у перекошенной развалюхи на окраине. Боже! Отдав строительному бизнесу одиннадцать (считая с институтом) лет жизни, компетентно заявляю: причина, по которой это сооружение ещё не рассыпалось, могла быть исключительно магической. Я боялась подняться на крыльцо. О том, чтобы взяться за перила, не было речи.

На мой стук никто не ответил. Открывая дверь, я думала, что дом сейчас сложится, погребая под грудой трухлявых досок и мусора все мои надежды. Но он не сложился.

Внутри было не лучше, чем снаружи. Такая же вопиющая нищета и разруха: щелястый некрашеный пол с креном в десять градусов, кривой замызганный стол в окружении колченогих табуреток, накрытый ветошью топчан, потолок, норовящий свалиться на голову, а вместо штор на окнах – драные тряпки. И неидентифицируемый хлам в каждом углу.

Здесь живёт волшебник?! Занавеску бы целую себе наколдовал!

– Кто вы такие? – раздался скрипучий голос, и от облезлой стены отделилась серая до пят рубаха, залатанная вдоль и поперёк, а в ней – долговязый тощий человечек. Лет за… непонятно, за сколько. Бледный, с седыми волосами по грудь и тревожно рыскающими глазками. – Воры?!

Ага, воры. Пыль воровать пришли.

– Уважаемая, – обратился ко мне разбойник, – мы больше не нужны? Мы тогда пойдём? Кобыла ваша во дворе привязана. Как дела закончите, хлопните по крупу четыре раза, три длинных и один короткий, она сама домой вернётся. Заговорённая.

– Спасибо. Передавайте привет госпоже разбойнице.

* * *

– Чем могу быть полезен? – пафосно спросил хозяин, с позволения сказать, дома, сложив на груди ручки и отставив ножку в дырявом носке.

– Вы, сударь, Доральд Сивый?

Тот с достоинством кивнул.

– Вас рекомендовала многоуважаемая графиня Стацци, тёща принца Адама.

Доральд при упоминании графини смягчился, пафос с него частично слетел, а нервные глазки подёрнулись влагой.

– В связи с чем рекомендовала?

Я вкратце обрисовала проблему.

– Нет! – заявил волшебник.

При общем согласии относительно его несусветной жадности он даже не попытался на мне заработать! Такой старт не внушал оптимизма.

– А в чём дело, господин маг?

– В колдуне.

– И?

– Колдун сильный.

– А вы – слабый, что ли?

Обычно мужчины на это ведутся. Маг дёрнул подбородком.

– И я сильный, но он ещё и сумасшедший.

– Вы знакомы с ним лично?!

– Разумеется. – Доральд плюхнулся на табуретку, закинув одну тощую ножку на другую. Табуретка покачнулась. Я аккуратно присела на край топчана.

– Расскажите о нём, пожалуйста.

– Сударыня, я не располагаю временем для подобных…

Ну вот. А то сразу: «Нет»…

Я выудила из рюкзака мешочек разбойницы и положила на стол монету, судя по всему, серебряную. Он криво усмехнулся. Прибавила ещё одну. Уставился на потолок. Дальше я выкладывала монеты, а маг косился в окно, насвистывал, разглядывал давно не стриженные ногти и сосредоточенно обследовал языком дёсны. После седьмой усмехнулась уже я и начала сгребать деньги обратно.

– Ну ладно, ладно, – он суетливо нахмурился. И отточенным неуловимым движением беззвучно смахнул серебро в невидимый до того карман. Принц, – сказал он. – Его проклял принц.

За это я отдала семь серебряных?!

– Простите, милейший Доральд, поголовье принцев в вашем мире зашкаливает.

– Э-э?..

– Много, говорю, принцев. Который из них?

– Не знаю, доводилось ли вам слышать историю сироты в хрустальных туфельках.

– Золушки?..

– Да.

– В общих чертах.

– Всё просто. – Волшебник уселся поудобнее и прочистил горло, готовясь к обстоятельному рассказу. – Наш колдун на заре юности был самовлюблённым эгоистичным мальчишкой, как и большинство принцев. Капризным, жестоким, надменным гордецом. Но очень красивым. Молодые девицы почему-то именно таких предпочитают приличным людям. Женщины вообще любят подонков. Конечно, он был богат. Другие принцы тоже не страдали от бедности, однако никого из них не осаждали столь обширные толпы поклонниц, готовых буквально на всё. Он ими беззастенчиво пользовался, а потом бросал очередную дурочку, объясняя её отставку в самых нелицеприятных выражениях: она-де нехороша собой, глупа, лишена манер, недостаточно состоятельна или родовита. Сколько было истерик, пролитых слёз! Случались даже самоубийства. Они не трогали его совершенно. Мерзкий тип, – поморщился волшебник. – И у этого холодного, как мраморные лестницы королевского дворца, негодяя имелась слабость: он был неравнодушен к маленьким женским ножкам. К очень маленьким. Но не любил малорослых девиц. Вот такой парадокс. Если двадцатилетнюю пигалицу с размером ступни двенадцатилетнего ребенка ещё найдёшь, то высокую девушку, покупающую обувь с детской полки обув- ной лавки, – сами понимаете. Его пристрастие было болезненным и однажды чуть не вылилось в международный скандал: дочь посла из далекого Танзибара, в котором прекрасная половина подданных закрывает лицо ниже глаз плотной вуалью, а южное солнце способствует быстрому созреванию не только персиков и айвы, в свои тринадцать была девушкой крупной и сложившейся, но её ноги оставались крошечными. К счастью, опасный порыв принца был вовремя замечен и пресечён (их полуголыми выволокли из кладовки), честь красавицы, таившей под вуалью усы и огромную родинку на кончике загнутого к губам носа, не пострадала. Однако нервный срыв отца несостоявшейся невестки обошёлся королю в кругленькую сумму.