Ровена подобрала юбки, чтобы немедленно сбежать отсюда, однако, прежде чем она успела сделать это, Блэйн схватил ее за запястье.

— Может быть, мы потанцуем, миледи оруженосец?

Он с вызовом прикоснулся губами к ее бешено пульсирующему запястью.

Ровена вырвала руку и на мгновение подумала, что Блэйн, испугавшись нового удара, немедленно исчезнет, но вместо этого он склонился в шутливом поклоне, приглашая ее широким взмахом руки к лестнице, ведущей вниз.

Голос Мортимера, поющего печальную балладу, поднялся так высоко, что не казался более гнусавым. Одна дама в углу тихо плакала, растроганная горьким сказанием о крестьянской девушке, погубленной и оставленной рыцарем-волокитой. Пирующие, заглушая тревогу, отрывались от жареной баранины и кабана, разложенных на столе вдоль стены, и все больше налегали на эль из бочонков, стоявших на камине. Покров вошедшей в моду печали опустился на всех, восхищенно слушавших триумфально взмывающий вверх голос Мортимера, который он, несомненно, утратит к утру, застыв в пьяном оцепенении.

При последних звуках баллады, стихших среди аплодисментов и всхлипываний, Ровена спустилась в зал. Длинные рукава платья плыли за нею, как нечто совершенно отдельное. Блэйн держал ее руку с тщательно выверенным выражением одновременно восторга и смущения на лице.

Шепот удивления разнесся по залу. Марли сделала было пару шагов в их направлении, но затем остановилась, бессильно опустив свои длинные руки. У подножия лестницы Блэйн глубоко поклонился Ровене. Она присела перед ним в ответном реверансе.

Когда Гарет отвлекся от Алисы, перед ним предстала картина царственной особы, склонившейся перед Блэйном в вздымающемся облаке бархата. Переливчато-синий цвет ее одеяния ослепил его. Его кубок загремел по камням, забрызгивая бургундским вином бледно-лиловый шлейф платья Алисы. Он шагнул вперед, как будто не осознавая себя, не замечая, что на него направлены глаза всех в зале.

Гарет схватился за отороченный горностаем рукав Ровены, нащупывая ее руку. Пальцы, как сталь, вцепились в нежное запястье. Скромные голубые глаза, обведенные знойными очертаниями кохла, мигая, смотрели на него.

— Что, черт побери, ты делаешь? — резко спросил он в наступившей внезапно тишине.

Пойманная его железной рукой, Ровена прикусила нижнюю губу, надеясь скрыть охвативший ее страх.

— Милорд, я пришла на праздник. Вы не запрещали мне приходить сюда.

Он встряхнул ее.

— Где ты нашла все это?

— Я… мы… — Взгляд Ровены остановился на Марли, стоящей у стены. Та безразлично глядела на свои башмаки. Ровена ощутила всю горечь предательства. Она смотрела в глаза Гарета, избрав молчание единственным способом оправдания.

Гарет отпустил ее. Рука Блэйна поддержала Ровену сзади, когда ноги ее ослабли, подкашиваясь. Она и вправду чуть не упала.

Лицо Гарета было залито румянцем.

— Ты выглядишь смехотворно.

Он сорвал чепец и плат с ее головы и швырнул их на пол.

Ровена побледнела так, как будто он ударил ее.

Все волосы рассыпались по плечам. Она оглянулась вокруг себя, сразу заметив пепельные брови и неподкрашенные глаза дам. Она прижала руку к своей щеке.

Малиновые румяна, как кровью, окрасили ее пальцы. В тишине раздалось чье-то нервное хихиканье. Затем еще смех и еще.

Выпрямив спину, Ровена опустила глаза и присела в реверансе перед Гаретом.

— Простите меня, милорд. Я слишком долго жила, не зная современной моды. Я больше не причиню вам беспокойства.

Она подобрала свои юбки, показавшиеся ей обшитыми свинцом. Толпа расступилась перед ней, давая ей пройти. Смешки утихли. Гарет остался лицом к лицу с ухмыляющимся Блэйном. Блэйн взял бокал с подноса слуги и всунул его в руку Гарета.

— Выпей, друг мой. Это все-таки твой праздник.

Тепло кубка согрело руку Гарета. Он выпил янтарную жидкость и потянулся за другим кубком.

Ровена бросилась бежать, не обращая внимания на любопытные взгляды людей во дворе замка. Перебегая по навесному мосту, она слышала лютню Мортимера, наигрывающего веселую песню, ритм которой помогал ей бежать быстрее. Доносившиеся до нее взрывы смеха как будто преследовали ее. По ее щекам текли слезы, окрашивая голубое платье ручейками малиновой краски со щек. Шлейф зацепился за покривившийся столбик частокола, и она оторвала его, с мстительным удовлетворением бросив дорогой бархат прямо на землю.

— Ровена! — послышался хриплый задыхающийся голос позади ее.

Она задержалась у внешней стены, освещенная косыми лучами бледной луны. Крик раздался вновь, на этот раз ближе. Ровена бросилась вперед. Ее ноги.

все еще подчиняясь ритму веселой песенки, доносившейся из замка, легко и безостановочно несли ее в тень от башни. Она достигла турнирного поля. Еще чуть-чуть, и лес будет ее защитником.

— Ровена!

Необычная нотка мольбы в этом голосе заставила ее замедлить бег. Она остановилась и, согнувшись, перевела дыхание, упираясь руками в колени.

Лунный свет заливал пустое поле. Шум шагов по высохшей траве был единственным звуком, нарушающим тишину, да еще раздавалось приглушенное ржание лошадей в близком стойле. Марли стояла в воротах. Ее глаза, как обычно, были спрятаны за завесой волос. Марли сделала шаг к Ровене. Ровена отступила ближе к спасительной тьме леса, как олениха, в любую минуту готовая сорваться с места.

Марли подняла руку.

— Пожалуйста. Не надо. Я не хотела…

Голос Ровены был резок:

— Чего же ты хотела?

Марли потрясла головой:

— Я не знаю. Но только не этого. Это была безобидная проделка. Шутка.

— Твоему брату пришлась не по нраву такая шутка.

— Гарет давно не понимает шуток. — Марли задумчиво провела ногой по копьям, сваленным в траве.

— Почему он так посмотрел на меня? Ему не нравилась ваша мачеха?

Марли со смехом запрокинула голову.

— О нет, напротив. Она ему слишком нравилась.

Ровена подвинулась поближе к ней.

— Значит, ему было больно, потому что я напомнила ему о ней?

— Когда Гарету было двенадцать лет, мой отец привез в Карлеон нашу новую мать. Она была моложе отца, всегда смеющаяся, всегда веселая. Как живой ангел, посланный принести благодать в нашу жизнь.

Марли яростно пнула копья, расшвыряв их по траве. Ровена была слишком захвачена рассказом, чтобы почувствовать удар одного из них по щиколотке.

Голос Марли стал тише.

— Эта благодать на деле обернулась для нас ядом. Гарет еще едва вступал в расцвет отрочества, а она уже обратила внимание на его гладкую кожу, его невинность. Когда моего отца призвали на помощь королю Эдуарду в борьбе с валлийцами, она попросила его не отсылать Гарета к отцу Блэйна для воспитания, как было всегда. Вместо этого она устроила так, что Блэйна послали в Карлеон. Она сама занялась их воспитанием, обучая как пажей. — Марли смотрела прямо в глаза Ровене с непреклонной прямотой. — Она обучала Блэйна манерам. Гарета же — всему остальному.