Он посмотрел на нее:

— Да в том-то и дело, что нет. Официальные цифры весьма впечатляют. «Трисеф» — рекордсмен продаж за границей, приносит огромные доходы. Прибыли просто зашкаливают.

— Такие высокие, что они могут выплачивать тебе комиссионные за антибиотики, которые ты не продал?

— Выходит, что так. Но отчего такая разница между заявленным и реальным объемом продаж?

Почему «Фармацевтический форум» печатает дутые цифры?

— Очевидно, чтобы скрыть тот факт, что «трисеф» провалился в Штатах.

— Но он пользуется бешеным спросом в других странах. В чем же дело?

Надя пожала плечами:

— Может, таким образом держат цену?

— Но как? Они же действуют в тени.

— А как насчет профессиональной гордости?

Надя знала, что доктор Монне очень самолюбив. Но разве это причина, чтобы участвовать в мошенничестве такого масштаба? Наверняка его собственная репутация ему дороже, чем успехи компании.

— Возможно, разгадка в следующем, — предположил Даг, отхлебнув пива. Он взял чипс и обмакнул его в соус. — ГЭМ начинала с торговли аналогами раскрученных лекарств. «Трисеф» — их первая попытка конкурировать с крупными компаниями, и они, естественно, хотят выглядеть победителями.

— Уверена, что дело в этом.

— А я вот не уверен. У меня есть ряд вопросов, на которые я хотел бы получить ответ, — усмехнулся Даг. — Поедем ко мне после ужина. Я сделаю из тебя хакера.

Надя натянуто улыбнулась:

— Ладно.

Она знала, что Даг будет грызть эту кость, пока не обглодает дочиста. И ей неизбежно придется ему помогать.

Контора «Дома чудес» располагалась в передней части фургона. Сидя там, Люк Монне то и дело поглядывал на часы. Уже скоро.

Узнав, что чудовище все еще живо, он почувствовал облегчение.

Люк оглядел крошечный офис: там стоял шаткий стол и два стула, для остального места уже не было. Задняя часть фургона, где, по всей видимости, жил сам Пратер, была задернута занавеской. Любопытно, как живет эта странная личность, занимающаяся не менее странным бизнесом. Люка так и подмывало заглянуть за занавеску, но он сдержался. Еще не хватало шпионить.

Хватит с него и конторы. Она была обклеена старыми афишами, самая потрепанная из которых приглашала на представление Джекоба Пратера и его «адской машины». Видимо, это был папаша Озимандиаса. Над столом висела карта США с нарисованным на ней маршрутом, который опоясывал всю страну.

— Нашли что-то интересное? — произнес низкий голос у Люка за спиной.

Доктор вздрогнул. Он не слышал, как вошел Пратер. Для человека такой комплекции тот двигался удивительно бесшумно. Люк, не оборачиваясь, продолжал изучать карту.

— Вы уже побывали во всех этих местах? — спросил он.

— Нет, это мой будущий маршрут, можно сказать, мечта. Когда наберу новую труппу из самых лучших артистов. Вот тогда мы совершим это грандиозное турне, и оно будет последним.

Что-то в его голосе заставило Люка обернуться. Глаза у Пратера блестели, на губах играла какая-то плотоядная улыбка.

Люк поспешно опустил голову и посмотрел на часы. Стрелки показывали 8.43. Прошла уже минута после условленного срока.

— Вы его подготовили? — спросил он.

Пратер кивнул:

— У нас все в порядке. Дело за вами.

— Тогда пойдем.

— Плата вперед, — потребовал Пратер, протягивая широкую ладонь с длинными пальцами.

Люк заколебался. Он всегда платил после отбора проб.

— С ним что-нибудь неладно?

— Да. Он умирает, и мы оба об этом знаем. Не волнуйтесь, пока он жив.

Зачем тогда Пратер требует деньги вперед? Люк застыл, пораженный страшной догадкой. Если существо умирает и это последний забор крови, то Люк Пратеру больше не нужен. А раз их дела закончились, то Люка, как свидетеля убийства, лучше... убрать.

Люк не забыл, как легко расправился Пратер с Макинтошем.

— Какой у вас испуганный вид, доктор, — заметил Пратер, обнажая в улыбке желтые зубы. — Словно вы за свою жизнь опасаетесь.

— Нет, я...

— Не волнуйтесь. Я всегда держу слово, особенно в делах. Просто не хочу, чтобы нас видели мои подопечные. Раз мы в конторе, так давайте займемся делом.

И Пратер снова протянул руку.

Люк вынул конверт.

— Я включил сюда аванс для троих ваших рабочих на случай, если придется брать пробу повторно.

Пратер кивнул, пересчитывая деньги.

— В прошлый раз что-то не получилось?

— Не совсем.

Какое там «не совсем». Две пробы уже пошли насмарку. Люк прикусил губу от досады. Впереди маячила катастрофа.

Пратер со вздохом закрыл конверт.

— Не хочется никого увольнять, но посетителей у нас сейчас стало меньше. В хорошие времена людям незачем глазеть на тех, кому живется хуже, чем им. Выкручиваемся как можем, чтобы сводить концы с концами.

Пратер сунул конверт в карман и тихо пробормотал:

— В лепешку расшибусь, а труппу сохраню.

Уловив нотку отчаяния в голосе Пратера, Люк с недоумением взглянул на него и вышел из фургона. Со стороны пролива доносился запах воды, под ногами шелестела болотная трава Пратер повел его к большому шатру.

— Здесь не слишком многолюдно, — заметил Люк, недоумевая, почему Пратер решил остановиться в таком месте.

— Конечно, где-нибудь в рабочем районе дела у нас пошли бы лучше, но и здесь мы неплохо устроились. Арендную плату берут по-божески, да и городок мне этот по душе.

— Монро? А что в нем такого особенного?

— Вам не понять, — задумчиво произнес Пратер.

Тут к ним с криком подбежала женщина.

— Оз! Оз!

Маленькая, худенькая, с длинным конским хвостом на крошечной головке. Люк заметил, что она плачет. Схватив Пратера за руку, женщина оттащила его в сторону и, захлебываясь от рыданий, жалобно затараторила тоненьким голоском. Слова вылетали так быстро, что Люк ничего не мог разобрать, кроме того, что «Рена такая плохая».

Пратер покивал, потрепал ее по плечу и постарался утешить. Малютка улыбнулась, потом захихикала и побежала прочь, забыв о своих огорчениях.

— Что там случилось? — поинтересовался Люк, когда Пратер вернулся.

— Небольшая семейная ссора, — объяснил тот. — Мы ведь своего рода семья, а какая семья без конфликтов?