Через месяц после выздоровления Ирина вышла замуж за Картеша, и крестьяне весело погуляли на их свадьбе, а вскоре и на крестинах близнецов — Никулая и Илоны.

Потом Илиени попали под власть хортистов. Ирину, как румынку, сразу же уволили с работы.

Ее муж поехал в Будапешт искать справедливости, но был обвинен в прорумынских настроениях и попал сначала в лагерь, а потом в венгерскую армию, в кавалерийский полк, который был вскоре послан на Восточный фронт.

Четыре года Ирина жила без мужа, без работы, одна с маленькими детьми. Последние два года она не получала никаких известий об Иштване. Наконец пришла бумажка, в которой сообщалось, что Иштван Картеш пропал без вести.

Одна с двумя детьми! И всего два югеря[18]земли! Но Ирина попросила у соседа-венгра плуг, волов и вспахала свой клочок земли, чтобы иметь возможность как-нибудь прокормить детей. Соседи помогали ей. И она снова убедилась, как много значит дружба бедных людей.

Однажды ночью ей приснилось, будто Иштван вернулся домой. После этого она и наяву бредила его возвращением. Она верила, что он вернется.

И Ирина ждала освобождения. Она слышала, что пандуры в Хэрмане. Скоро они освободят Илиени. Ирина потеряла сон. Она часто стояла по ночам у открытого окна, ожидая, не принесет ли ветер какую-нибудь весточку из Брашова о приближении освободителей.

Маленькие Никулай и Илона сладко спят. Ирина счастлива уже тем, что у ее детей есть мать и им не приходится воспитываться в сиротском доме, как ей самой.

Вдруг выстрел из орудия, стоящего позади ее дома, разбудил малышей. Задрожала земля, ребята испуганно заплакали.

— Ничего, ничего, детки, это просто немцы играют со своими пушками у нас в саду. Пойдемте в подпол.

К утру гитлеровские орудия смолкли. Наступила зловещая тишина.

Только слышно, как мерно катит свои воды Олт. А если хорошо прислушаться, то, пожалуй, можно услышать, как в гневном молчании идут по родной земле пандуры, «погибшие у Волги и Дона». Они переправляются через Олт и все ближе подходят к Илиеням. Сейчас они встретятся с врагом; это их боевое крещение. Как долго они ждали этого часа! Противотанковая рота подошла к окраине села. 101-я батарея заняла позицию у большого фруктового сада. Арсу, Наста, Олтенаку, Илиуц, Тудор понимают друг друга без слов. Они ведут наблюдение за дорогой, за тем флангом, где протекает Олт, и дают возможность панду рам войти в село. Приказано огня не открывать до того, как противник заметит передвижение частей.

Стоит предутренняя тишина. Солдат Айленей смотрит куда-то вправо: там, на правом фланге, его брат-офицер, вместе со всеми пандурами тоже готов к бою.

Тишину нарушает глухой скрежет гусениц. И вдруг на позиции румынских частей обрушивается целый град пуль, яркий свет ракет освещает небо, десятки тяжелых орудий выплевывают в сторону пандуров огненные снаряды, разлетающиеся на тысячи раскаленных осколков. Это сигнал. В атаку идут пандуры. Они неудержимо катятся вперед к переднему краю противника, как волны моря к скалистому берегу. Вперед, только вперед!

Ирина услышала тихие голоса. Кто-то говорил по-румынски. Пришли! Через маленькое окошко в подполе в предрассветном тумане она увидела сержанта, который осторожно полз около ее дома. Вот он приподнялся и подал знак кому-то позади себя. И сейчас же залаял пулемет.

У Ирины перехватило дыхание. Немцы! Ведь в саду немцы! У них есть и орудия, и танки… Надо предупредить своих!

Она накинула платок на плечи и бросилась к люку. Крестьяне, находившиеся вместе с ней в подполе, пытались ее остановить.

— Нет, нет, я должна их предупредить! Это мой долг!

Она подняла люк и вдруг увидела, что какой-то офицер в румынской форме направил на нее пистолет.

— Не стреляйте, я румынка. Там, в саду, немцы… У них танки и орудия. Я вас проведу, пойдемте…

Младший лейтенант Айленей со своей ротой ворвался в сад. Началась ожесточенная рукопашная схватка.

На дороге появилось шесть гитлеровских танков. Они, словно слепые чудовища, безжалостно шли прямо на солдат-пандуров. Младший лейтенант Айленей, раненный, едва держась на ногах, нечеловеческим усилием сделал несколько шагов навстречу приближающемуся танку. Он посмотрел в сторону зениток, махнул рукой и, напрягая голос, закричал:

— Митя! Не пропускайте врага!

Солдат Айленей вздрогнул. Ему показалось, будто он слышит голос брата. Он повернул орудие и вдруг в ужасе вскрикнул: фашистский танк надвигался прямо на Костикэ. «Почему он не прячется, почему стоит прямо перед танком? Как же я могу открыть огонь? Ведь я попаду в него?!»

Но Думитру все понял, когда увидел, что Костикэ с миной в руке бросился под танк. Страшный взрыв пригвоздил к месту стальную махину.

Солдат Айленей с ожесточением стрелял по танкам. Он не плакал. Он не имел права плакать! Его глаза должны были быть сухими и ясными. Он должен хорошо видеть врага, чтобы вести по нему огонь, чтобы отомстить за брата, погибшего за освобождение родной земли…

Бой становился все более ожесточенным. Фашистские танки вклинились в нашу оборону и стремились изолировать их от соседей, сорвать атаку.

В отделении сержанта Епуре кончились патроны для противотанковых ружей. А танки все шли и шли. Как их остановишь? А если сделать так же, как младший лейтенант Айленей? Не беда, что под рукой нет противотанковой мины, можно взять просто связку гранат, залечь в окопе и, когда танк подойдет совсем близко, броситься под него. Гусеницы пройдут по гранатам и тогда танк не пройдет!

И танк не прошел. Он стоит исковерканный на обочине шоссе. Рядом с ним лежит тело сержанта.

Но подходят другие танки. Их пять. Сверху пикирует вражеский самолет, яростно сбрасывая бомбу за бомбой.

101-я батарея готова к бою. Младший лейтенант Арсу молча показывает зенитчикам на небо и дает команду «Огонь». Фашистские самолеты наспех сбрасывают свой смертоносный груз, так что бомбы сыплются даже на немецкие позиции, и улетают. Но вот идет новая волна самолетов, а фашистские танки опять ворвались в Илиени. Ирина не хочет этому верить. Она так мечтала об этом дне, четыре года она ждала своих освободителей… Но они попали в беду!…

И вдруг Ирина услышала отдаленный грохот. Не помня себя она побежала по шоссе к деревне Доболи, откуда доносился шум. Вдали показались танки. Неужели фашисты? Тогда конец! Но нет! У фашистов должна быть свастика, а на этих танках горят яркие звезды. Большие красные звезды! Это же советские танки!

— Друзья! Мы знали, что вы придете. Мы так ждали вас! Спасите наше село!…

К вечеру Илиени, первое трансильванское село, было освобождено от фашистов.

Старики, женщины и дети высыпали на улицу. Они обнимаются, смеются, целуют советских танкистов и плачут от радости.