Евменов на секунду умолк. Видно было, что он сейчас весь там — в Николаевском порту, со своими, еще живыми, товарищами.

— Первый бой в порту минут десять продолжался, не больше. Переколошматили мы их. Неожиданность на руку нам сыграла. Мы тут же пулеметные точки усилили. Еще по одному выставили, немецкому. Так, чтобы каждый подход с двух точек простреливался. Расположение порта такое: внутрь из города только по двум дорогам и по путям железнодорожным попасть можно. Ну, и, соответственно, с лимана. Курочкин с Сандогло к командиру пробрались, на совещание. Так с ними гонцы пришли, из обеих групп. Боевую мощь пополнить. Ну, набрали, кто сколько мог унести. Брали пулеметы и ленты к ним, гранаты, ружья противотанковые, гранатометы. Их там у немцев было достаточно, и боеприпасов — море. Да, море… Леня Дидык, из группы Ольшанского, так тот миномет 81-миллиметровый упер. В нем весу килограммов шестьдесят. И еще ящик снарядов к нему. Крепкий был хлопец… Ольшанский как узнал, что на складе минометы имеются, дал команду всем группам вооружиться «плевалками». Еще уметь надо было стрелять из них. Но у нас по этой части умельцы в отряде имелись. Вот Кирчик, к примеру… Он и с «фаустами» умел обращаться, и с гранатометами ручными. Там парочка таких была. Кирчик их «грозой танка» называл. Это, значит, перевод с немецкого — панцершрек. А немецкий он откуда знал? Пойди спроси его теперь. Оттуда, видать, откуда и оружие. Разведчик был настоящий. И страха ни капли в нем не было. «Что, фашисты лезут?!» — спрашивает, а у самого глаза горят: сейчас, мол, возьмусь мочить без передышки. И мочил. Это Кирчик из гранатомета танк подбил. Из этого самого «шрека». Смешной такой с виду, и на гранатомет не похож. Будто пулемет «максим», только без колес. Труба в щит одета — это, чтобы стрелка защитить. Но лупил он, дай Бог.

Потом дали из трофеев этих самим фашистам прикурить. Когда те поперли. А ждать их долго не пришлось. Сначала пехота двинула. Не разобрались еще, что в порту происходит. Первую волну мы выкосили, а оставшиеся уже силы посерьезнее вызвали, в подмогу.

На нашем направлении танк появился. Вдоль Мельничной улицы шел. В проеме зданий появится, выстрелит в нашу сторону и дальше двигает. Несколько стен складских разнес. Толком не знал, куда целить, поэтому палил куда придется. Когда выкатился на насыпь — прямо по рельсам на нас двинул. Все, думаем, кранты наши прикатили… Тут уже нас как на ладони видать, всю нашу точку. Танк средней тяжести, пушечка не больно мощная. А все равно жутковато, когда прямо в тебя целится…

Он сначала из пушки и ударил. Но выстрел выше ушел, в стене склада дырень проделал. А пулеметчик-танкист по точке нашей строчит, мешки в клочья дербанит. Видать, решили гусеницами нас разутюжить. А тут Кирчик хватает своего фашистского «шрека» и — через мешки прыгает. Прямо перед танком. Думали, сейчас его в клочья разнесет. А он за «шреком» своим укрылся. Сам невысокий, щупленький, весь за щитом поместился. Слышно было, как пули пулеметные от щита отскакивают. А Кирчик все ждет, прицелиться получше хочет. Несколько метров уже оставалось. Тут он из трубы своей гранатометной и выстрелил. Надо ж так ему было угодить. Видать, прямиком в прорезь пулеметную снаряд его попал. Дернуло танк прямо на ходу. Словно изнутри тряхнуло. И с левой стороны, как раз там, откуда пулемет работал, выворотило наружу стальными кусками. Чудом самого Кирчика не накрыло. А он — довольный, уже обратно через мешки лезет… Из танка никто так и не вылез. Только дым черный повалил из щели, Кирчиком раскуроченной. Видать, в клочья там экипаж разнесло. И боезапас сдетонировал. Рвануло внутри не слабо. Из брони несколько кусков стальных вырвало. Возле машины подбитой упали. Так Кирчик наши поздравления принял, ну, в честь меткого попадания, и вдруг говорит:

— Лёнчик… — это он ко мне. — Видишь, два куска брони фашистской валяются? Идем, говорит, кусочки эти соберем. Точку свою ими забронируем…

А я ему:

— Куда, — говорю. — За танком пехота лезет.

А он:

— Успеем, давай, — говорит, — не отставай…

А сам уже на той стороне мешков. Пули свистят над головой. А деваться некуда — Кирчика оставлять одного неохота. Ну, я за ним следом… А «кусочки» эти, как Кирчик их назвал, каждый килограммов по двадцать, с полметра в охвате. А он уже свой тащит к мешкам. Улыбается, довольный… Делать нечего, хватаю броню и тащу к нашим. А металл горячий еще, после взрыва не остыл, руки жжет.

Ну, мы снаружи притиснули куски эти прямо к мешкам, как раз так, чтобы щель для ствола пулеметного между ними. Что-то на манер бойницы получилось. И ведь толково Кирчик придумал. Через мешки лезем, а заслонки наши уже звенят. Это значит, пули по кускам брони щелкают и отскакивают.

После того как Кирчик танк подбил, видать, здорово фашисты на нас разозлились. Уже светать начало. Тут они и ударили. Казалось, за каждым домом прятались, из каждой щели били. Вся Мельничная улица поливала нас огнем. Грохот в воздухе не умолкал.

Броня наша хорошо держалась. Лучше дота прикрывала от винтовок и автоматов. А мы из немецкого пулемета стреляли. Удобно — рельсы с насыпью наискось путь наступающим перекрывали. Никуда фрицы деваться не могли, вначале надо было через железную дорогу перебраться. Мы без передышки били. Сандогло приноровился: новую ленту за последний патрон уже заряженной цеплял. Получалось, что не надо было время тратить на перезарядку.

Сплошняком очереди шли. Ствол докрасна раскалился. Мы уж думали — заклинит, но ничего… пару минут дали остыть — и дальше по целям.

Помню, только к полудню очнулся. Из боя, словно из моря какого, вынырнул. Это немцы передышку взяли. Насыпь железнодорожная вся была их трупами усеяна. Белым платком махали нам, а потом санитары их появились. Стали раненых и мертвяков убирать. Мы не стреляли, самим передышка требовалась.

С полчаса так прошло, а потом опять… Фрицы тактику изменили. Стали нас из минометов обстреливать. И пушки подкатили. Как раз на углу Мельничной, там, где к порту улица выходит.

Мы орудие не заметили. Мины ложились рядом. Вот-вот накроют нас. Где-то в соседних кварталах городских расположились. Видать, корректировщик с какой-то крыши работал, наводил их. А тут и пушка… Противотанковая, 75-миллиметровка. Это я уже потом рассмотрел. А в тот момент… Аккуратно они высунулись. Ну, и вдарили. Кусок брони в тот момент нас только и спас. В него снаряд попал. И осколки, и основную силу взрывной волны на себя принял. И мешки самортизировали. Но все равно, разметало наше гнездышко к чертям собачьим. Кто где очухался. Помятые, оглохшие. Но, кроме синяков и ушибов, ни одной царапины. А тут еще мины сверху сыплются. Я, помню, с минуту не мог в себя прийти. После взрыва в меня мешок, как из катапульты, шмякнулся. На пару метров назад отбросило. Свой ППШ нащупал, в сторону отполз. Смотрю: Сандогло уже с пулеметом наперевес перебежками к танку подбитому подбирается. Кирчик на карачках стоит, головой мотает и отфыркивается. Курочкин с другими бойцами к складам отступают.