— Вот как? — лукаво ответил ему женский голос. — Ну, так ведь это не беда, верно?

— Ну… не знаю, — замялся молодой человек. — Сказать честно, Татьяна Дмитриевна, я теперь и сам не знаю, ко благу ли все эти капиталы или ко злу.

— Лишь бы это обстоятельство не нарушило нашего счастья, — простодушно ответила девушка. — А что до всего остального — всех этих денег, наследства — то мне, право, это не так уж и важно.

«Пока — не важно, — предательски встрял в этот милый диалог внутренний голос молодого человека. Весьма напоминающий голос его дядюшки. — А после увидишь, что деньги делают с людьми. Все-не-пре-мен-но!»

— Ну, так то же с людьми, — сам себе ответил молодой человек. — А она… она…

Он влюбленно посмотрел на свою избранницу, благо прозрачная вуаль вовсе не скрывала черт милого лица, лишь придавая им легкий флер некоей таинственности. Что, конечно же, шло ей исключительно!

— Она ангел… — улыбнулся Оленин. — Истинный ангел. Ты слышишь меня?

— Ты что-то сказал, Володенька? — переспросила его девушка, осторожно и нежно отводя прядь непослушных кудрей с высокого и чистого лба молодого человека. — С кем ты сейчас разговариваешь?

Он посмотрел на нее, любуясь и вбирая глазами каждую ее черточку, каждый локон, каждый изгиб туманной вуали, уже совершенно спустившуюся ей на плечо.

— С тобой, моя милая, — заверил ее Оленин. — Теперь я всегда разговариваю с тобой, даже когда ты далеко от меня.

— Но я же теперь всегда рядом, — прошептала она.

И молодой человек с восторгом припал к ее руке, покрывая ее горячими лобзаниями, как пишут в чувствительных французских романах. С тою лишь разницей, что на сей раз это была истинная правда.

Как и сама жизнь, отныне сулившая им с Татьяной многие радости и печали, свершения и потери, счастье и горечь.

Каковой и должна быть всякая человеческая судьба, озаренная ласковым солнцем любви земной и лунным, призрачным светом таинственного выбора небес.