Мартынов задремал перед самым рассветом, а проснулся через три часа, от сильной жажды. Эрнесто тоже хотел пить, и решал эту проблему практически — ковырял грунт выбрав местечко по каким-то особым приметам. Вода и вправду вскоре появилась — мутная, перемешанная с песчинками, которые, впрочем, постепенно осели.

— Пей, амико.

— Сначала ты. Рана-то у тебя…

Они напились из скудного источника и снова побрели, на это раз прямиком на запад. Суепрвиро двигался хоть и не быстро, но почти самостоятельно, однако, глаза его ввалились, а вокруг них залегли черные тени.

— Есть не хочешь? — поинтересовался Мартынов, чтобы прервать молчание.

— Нет.

— А я вот хочу, да и тебе не повредит.

— Можно устроить дневку и поохотиться, хотя ящерицы — не та еда, ради которой стоит рисковать.

— Думаешь, погоня не отстала?

— Скорее всего, отстала. Элфорду ты не нужен. Разве что для публичной казни. Может быть, он решил, что пустыня тебя убьет. А вот девчонка ему очень нужна для его поганых дел… Эй, фрато, ты чего напрягся? Я не насчет потрахаться, а про сознание новых супервиро.

— Что за cупервиро?

— «Детки» нашего тирана, продвинутые сверхлюди, гарантированно без феро.

— Значит у всех остальных супервиро оно есть?

— Конечно. Я же заставил тебя помыть руки и надеть перчатки. Слава космосу, ты не стал спорить.

— Жестковато у вас тут.

— Да не мягко, но мне сейчас трудно болтать. Дойдем до места — сам все узнаешь…

… Эрнесто восстанавливался все-таки неплохо. Он еще пару раз находил воду, а вечером сам развел костер, предоставив товарищу право охотиться. Мартынов потратил три патрона и сумел добыть двух сусликов. Их зажарили на углях съели без соли, которой все равно не было. Ночь прошла беспокойно — Мартынов слышал шум моторов и отдаленные крики людей. Он он видел огни фонарей и сидел в тени, прижавшись спиной к валуну, с винтовкой на коленях, сам неподвижный, будто камень. Хворост в костер не подбрасывали, угли давно потухли. Чуть позже раздались два выстрела и жалобный визг койота. В этот миг Эрнесто начал храпеть, пришлось разбудить его толчком.

— Тихо! — почти беззвучно прошептал Мартынов.

Супервиро прислушался, не вставая.

— Они не от Элфорда, — шепнул он Мартынову в ответ.

— Тогда от кого?

— Наркопортантой.

— Чего-чего?

— То, что на испанском называют «наркотрафикантес». Не бойся, амико, до них километр, и они под дурью, так что они нас не услышат. Эти молодчики возят свой товар с юга — оттуда, где раньше была Мексика.

— Почему ты упомянул испанский?

— Так ты болтал на нем во сне. Наверное, это язык твоей матери.

— Там, на Земле, я родился в стране, которая называется Аргентина.

Эрнесто, казалось, изумился.

— Ты будешь смеяться, бродяга, но я тоже родился в земле с этим названием и был ублюдочным мутантом не всегда.

— Мне сказали, будто супервиро созданы уже давно.

— Оклатеро — город предательства, брат, там каждое второе слово — ложь.

«Наркопортантой» еще постреляли в темноту, но скоро утихомирились. Теперь издали доносился только хохот, а потом и вовсе наступила тишина. Мартынов прикинул, не следует ли убраться подальше, но потом передумал — в темноте, с раненым на руках, на каменистой неровной почве, среди кактусов и змей он рисковал упасть и как минимум наделать шуму.

Эрнесто этой ночью сильно мерз, не спал и кутался в ставший лохмотьями мундир.

— А как ты оказался в Оклатеро, камарадо? — спросил Мартынов, рассматривая рисунок чужих звезд.

— Как-как… ну, обычное дело, как. Мои родители считались обеспеченными, но денег на лекарство от феро в конце концов не хватило… Продали дом, наскребли на полтора укола… Патро [отец (эсперанто)] вколол патрино [матери (эсперанто)] неполную дозу и мне — все остальное. Себе он ничего не остаил и умер через две недели, патрино продержалась полгода. Она и отдала меня агентам Оклатеро — тогда как раз набирали материал для трансмутации из хомо в супервиро.

— Ты согласился?

— Мне было двенадцать лет, и меня не спросили. Патрино решила, что так обеспечит мое будущее. Ну а дальше… Конечно, трансмутация — не сахар. Да и потом было тяжело. Я выучил это хреново эсперанто, получил пси-способности, но поначалу сильно болела голова. Постепенно привык, все притупилось, совесть тоже. Я служил Элфорду и видел всякое, такое, что вы, хомо, не видели никогда.

— А почему ушел в Сопротивление?

— Мне приказали ликвидировать двоих пацанов. Они не подошли для трансмутации — что-то не так то ли с группой крови, то ли ее формулой. Ребят могли просто усыпить, но Элфорд хотел представит их смерть как преступление своих врагов. Знаешь, у меня не поднялась рука, вывел ребят за периметр и отпустил. Хотел и сам сбежать через пару дней, но тут явился связной и предложил помогать Сопротивлению под прикрытием. Я согласился. Теперь, правда, комедии конец, и в твоем деле я спалился.

Эрнесто снова улыбнулся, его зубы сверкнули даже в темноте.

— Если бы ты сбежал, то перестал бы получать лекарство от феро, — заметил Мартынов.

— Да, знаю. Но моя жизнь и так взаймы. К тому же, у Сопротивления есть немого лекарства.

— Они его синтезируют?

— Просто реквизируют. У жирных скотов, которые издеваются над людьми.

Эрнесто замолчал. Кажется, заснул. «Этот парень чем-то похож на меня, — подумал Мартынов. — Такой же сирота, и тоже поменял сторону, сбежав от своей версии Элфорда».

…К утру «наркотрафикантес» исчезли — укатили на своих джипах дальше на север.

Мартынов встал и принялся разминать онемевшие после ночного холода руки и ноги. Он уже предвидел неумолимый полуденный зной. Беглецы двинули в путь и шли так до двух часов пополудни. Природа заметно переменилась. Равнина превратилась в усеянное красными скалами плато, а потом окончательно сменилась горами. Эрнесто указал Мартынову вход в неширокое ущелье.

— Уже недолго, — прохрипел он, тяжело дыша. — Нужно пройти вот эту тропу до конца.

— А дальше что?

— Увидишь.

В ущелье груды валунов то и дело загромождали проход. Тень немного приглушала полуденный зной, однако жажда все сильнее мучила Мартынова. Прошло около часа, и тропа сделалась шире, а потом и вовсе привела беглецов в окруженную скалами долину.

Мартынов потер тыльной стороной ладони обожженное солнцем лицо, прищурился и онемел от изумления. Из-под циклопической груды валунов проглядывал кусок серебристой обшивки. На видимом фрагменте борта сохранилась полустертая надпись характерным, знакомым «техническим» русским шрифтом: «…ност». Недостающая часть названия напрашивалась сама собой. Здесь, на Теро, под чужим небом, под гигантским каменным завалом, покоился космический корабль, носивший название «Алконост».

Глава 9

На обломках

— Старый космический корабль. Русский. Лежит