Во время завтрака Ганс рассматривал кошку. Какая у нее изящная маленькая головка! Шедоуспан наблюдал, как кошечка отгрызает и разжевывает очередной кусочек вяленой рыбы и трясет головой, почувствовав во рту соленый привкус, но все же продолжает жадно есть. Ганс понимал ее. Настоящему голоду не свойственны привередливость и разборчивость. Голодное брюхо не шибко разборчиво.

Услышав звон монет, Ганс повернулся, чтобы посмотреть, чем занята Мигнариал. Девушка смотрела на него широко раскрытыми глазами, держа в руках кожаный мешок.

— Поверить не могу! Как ты сделал это, Ганс? Я думала, ты так устал.., я слышала столько историй о тебе, но все же не верила, что даже Шедоуспан способен на такое!

Ганс склонил голову набок.

— Сделал? Что я сделал?

— Ой, прекрати. — Мигнариал встряхнула мешок. Оттуда донесся звон серебра. — Это другие одиннадцать монет? Или ты на самом деле забрал те, которые я спрятала… — Умолкнув, девушка сунула руку к себе за пазуху. — Ты действительно взял их! Их тут нет!

Шедоуспан уставился на нее:

— Постой-ка. Я ничего не делал. Я спал, а когда проснулся, ты уже была на ногах. Если я запущу туда руку, ты обязательно почувствуешь, поверь. — Теперь и Ганс начал проверять спрятанное в его одежде серебро. — Проклятье! Ты забрала те четыре монеты, которые я припрятал… Мигни! Тебе надо было стать воровкой!

Однако улыбка исчезла с лица Ганса, когда он встретился взглядом с возмутившейся Мигнариал. Слишком уж сердито сверкали ее глаза.

Каждый из них обвинял другого и настаивал на своей непричастности, и в конце концов они едва не поссорились. Однако и Ганс, и Мигнариал твердо стояли на своем: никто из них не «обобрал» другого ради шутки, никто из них не положил одиннадцать монет в кожаный мешок. Когда яростная ссора казалась уже неизбежной, оба резко умолкли и надулись.

Ганс стащил с себя свою «рабочую» одежду. У него было такое чувство, что Мигнариал все-таки разыграла его. Аккуратно сложив черное одеяние, Шедоуспан упаковал его во вьюк. Глядя, как Ганс отстегивает ножны, Мигнариал поняла, что прошлой ночью он потерял один из своих ножей. Натянув коричневую тунику и кожаные штаны, Ганс извлек из вьюка красный кушак. Расстелив его на траве, Шедоуспан выложил рядком пять монет точно посередине длинной алой полосы ткани. Еще четыре монеты он положил на ладонь и протянул девушке.

— Нет, Ганс, у меня и так достаточно серебра. Пусть они будут у тебя. Положи их все к себе в пояс.

Ганс хотел было засунуть монеты в теплую ложбинку между грудей Мигнариал, но потом отказался от этой мысли. Не сказав ни слова, он добавил эти четыре монеты к остальным пяти. Ганс все еще чувствовал себя обманутым. Серебряные кружочки ярко сверкали на алой ткани кушака. Достав из разных тайников еще двадцать монет, Ганс добавил их к тем, что уже лежали на кушаке. Каждый серебряный империал был размером с подушечку большого пальца. На одной стороне каждой монеты был вычеканен портрет правителя Рэнке на фоне стилизованной молнии, в обрамлении нескольких букв. Несомненно, эти буквы обозначали какое-то важное для ранканцев понятие. На другой стороне красовалась маленькая фигура главного ранканского бога и его супруги. Вид у бога, увенчанного солнечной короной, был строгий и величественный.

Ганс аккуратно сложил и закатал кушак, а затем тщательно обернул его вокруг своей талии и крепко завязал узлом. При этом он старался не смотреть на Мигнариал.

Девушка наблюдала за ним, чувствуя недовольство и думая, что его шутка зашла слишком далеко. Это вообще уже не смешно! И для чего Гансу понадобилось утверждать, будто это она, Мигнариал, каким-то образом утащила четыре монеты, спрятанные в его одежде! Почти в полном молчании путники собрали вещи и поехали дальше по узкой лесной дороге. Им обоим было невесело.

* * *

Несмотря на взаимную обиду И невеселые мысли, оба путника были настороже. В лесу вполне могли скрываться другие тейана. Конечно, считалось, что эти кочевники обитают в пустыне, однако это мнение вполне могло оказаться ошибочным. Опасность могла таиться за каждым деревом, буквально на расстоянии одного-двух шагов. Возможно, кто-нибудь едет по этой же самой дороге навстречу, и как знать, будет ли эта встреча мирной или нет? Быть может, в кустах сидят в засаде грабители, способные отнять у путников все их имущество и жизнь в придачу. Время от времени Ганс и Мигнариал окидывали настороженными взглядами высокие деревья и толстые ветви, нависающие над тропой.

Они не видели и не слышали ничего, кроме птиц. Однако это было к лучшему.

Видимо, пестрой кошке в отличие от Нотабля не очень нравилось ехать на спине онагра, несмотря на то что Мигнариал соорудила для зверька нечто вроде гнездышка. Кошка несколько раз мяукнула, что-то тихо мурлыкнула, озираясь вокруг своими большими глазами. Затем, немного поколебавшись, она спрыгнула на землю, проделав это так изящно и легко, как умеют только кошки, к вящему стыду человеческих особей. Кошка без малейших усилий бежала рядом с конем Мигнариал и, судя по всему, была вполне довольна. Нотабль тоже решил прогуляться пешком.

Лесная тень и прохлада разительно отличались от палящего зноя пустыни и должны были немало радовать путников. К несчастью, люди были слишком глубоко погружены в мрачные раздумья.

Примерно через два часа Ганс наконец проворчал:

— Ты на самом деле не перекладывала те монеты в сумку, правда?

Мигнариал ответила негромко, но твердо:

— Я уже говорила тебе, что я этого не делала.

— Да, верно, ты мне говорила, но я ведь тоже говорил тебе, что я этого не делал, помнишь? Мы просто не могли поверить друг другу. — Ганс вздохнул и некоторое время молчал, плотно сжав губы. — А если ни ты, ни я этого не делали, значит… Даже думать об этом не хочу! Ты же знаешь, я ненавижу колдовство, но…

— Ганс, ты хочешь сказать, что ты на самом деле не делал этого, что ты не разыгрывал меня, что ты ничего не понял и пытался.., э-э… — Мигнариал умолкла.

— Проклятье! — сердито и в то же время жалобно произнес Ганс и уставился прямо перед собой.

Разговор явно не привел ни к чему хорошему. Еще час прошел в молчании. По крайней мере, птицы щебетали радостно.

Откуда-то слева послышалось журчание текущей воды, и спустя некоторое время путники увидели узенькую, но все же хорошо различимую тропку, уводящую от дороги налево, в лес. Лошади весьма заинтересовались этой тропинкой — так же как Мигнариал и Ганс. Никто не произнес ни слова. Ганс просто повернул тейанского коня на эту тропку и позволил серому идти туда, куда хочется. Мигнариал и «табун» свернули за ними. Нотабль решил окольными путями пробраться вперед. После недолгого колебания пестрая кошечка последовала его примеру.

— Сдай чуть назад, — посоветовал Ганс. — А то я могу задеть ветку, и она хлестнет тебя. — При этих словах он отвел в сторону ветку, преграждавшую путь, и плавно отпустил ее, проехав мимо, так, чтобы она не ударила Мигнариал.