Легкое Фишера снова в строю. Хватая воздух, он отталкивается от переборки. Обидчик пронзает его злым взглядом. Лабин снова в комнате, стоит в стороне. Наблюдает.

Лени посередине дежурки. Пожимает плечами.

— Что? — требует ответа Брандер.

— Не знаю. — Она бросает равнодушный взгляд на Джерри. — Ну он просто… облажался. Напортачил. Он никому не хотел причинить вре…

Она замирает. У Фишера такое чувство, словно Кларк смотрит прямо сквозь него, сквозь корпус станции в бездну, где видит нечто, открытое только для нее. И что бы это ни было, оно ей явно не нравится.

— Да пошло все на хер. — Лени направляется к лестнице. — Не мое это дело в любом случае.

«Лени, пожалуйста…»

Брандер поворачивается к Фишеру, когда она исчезает из вида. Джерри не сводит с него взгляда. Тянутся бесконечные секунды. Кулак Брандера зависает на полпути в воздухе.

Он выстреливает так быстро, что не разглядеть. Фишер отшатывается, ударяется о трубу. Огни роем взрываются в левом глазу. Джерри пытается сморгнуть, опираясь о переборку. Все тело болит.

Брандер разжимает кулак.

— Лени — слишком хороший человек, — замечает он, расслабляя пальцы. — Лично мне наплевать, хотел ты причинить кому-нибудь вред или нет.

Звуковая изоляция на «Биб» такая же, как внутри гулкой камеры.

Лени Кларк сидит на койке и слушает стены. Членораздельных слов не уловить, но неожиданный удар плоти о металл вполне различим. Теперь кто-то переговаривается тихими голосами в кают-компании. По трубе, журча, спускается вода.

Ей кажется, внизу что-то двигается.

Она прикладывает ухо к наугад выбранной трубе. Ничего. Ко второй: шипение сжатого газа. К третьей: слабое, еле уловимое эхо медленных шагов, скребущих по нижней палубе. А потом через канализацию доносится приглушенное жужжание.

Медицинский сканер.

«Это не мое дело. Их проблемы. У Брандера есть причины, а Фишер… Но он никому не хотел причинить вреда».

Фишер — никто. Он — жалкий, психованный урод, который не представляет проблемы ни для кого, кроме самого себя. Очень плохо, что он настолько раздражает Брандера, но жизнь вообще несправедливая штука. Никто не знает этого лучше, чем Лени Кларк. Она-то в курсе. Помнит и кулаки ниоткуда, и миллион крохотных вещей, которых даже не замечаешь, пока не становится слишком поздно. Ей никто не помогал. Но она справилась. Иногда в качестве отвлекающего маневра срабатывал секс. А в другие моменты приходилось просто бежать.

«Он никому не хотел вреда».

Лени качает головой.

«И я тоже, сволочи!»

Звук обгоняет боль. Глухой тупой удар, словно рыба, стучащаяся в прожектор. Кровь проступает сквозь порванную кожу на костяшках, капли кажутся почти черными в отфильтрованном зрении. Последующее покалывание воспринимается как приятный повод отвлечься.

На переборке, естественно, ни пятнышка.

Разговор в кают-компании прекратился. Кларк сидит, напряженная, на матрасе, посасывая руку. В конце концов звук голосов возобновляется.

Пора идти на смену с Накатой и Брандером. Кларк с сомнением осматривает каюту. Надо сделать что-то до того, как открыть люк, только Лени не может вспомнить, что именно. Глаза постоянно возвращаются к одной и той же стене, ищут какой-то предмет, которого на ней нет…

Зеркало. По какой-то причине Лени хочется знать, как она выглядит. Странно. Она не может вспомнить, когда в последний раз чувствовала нечто подобное. Давно такое было. Но это не проблема. Лени просто посидит тут, пока ощущение не пройдет. Ей не нужно выходить наружу, не нужно даже вставать, пока она снова не почувствует себя нормально.

Когда сомневаешься, оставайся подальше от чужих глаз.

— Элис?

Люк задраен. Ответа нет.

— Она там. — Брандер стоит в конце коридора, позади него кают-компания. — Зашла внутрь, и десяти минут не прошло.

Кларк стучится снова, на этот раз сильнее:

— Элис? Время.

Брандер поворачивается на каблуках:

— Пойду соберу вещи.

И исчезает из виду.

Люки на «Биб» нельзя запереть из соображений безопасности. Но Кларк все равно сомневается. Знает, что почувствовала бы, если бы кто-то вошел в ее личное пространство без приглашения.

«Но она сказала, что пойдет в эту смену. А я к тому же постучалась…»

Лени крутит колесо в середине люка. Защитная печать по краю размякает и отступает. Кларк тянет диск на себя, заглядывает внутрь.

Элис Наката лежит на койке, конвульсивно подергиваясь, глаза закрыты, костюм частично содран. Жилы ветвятся от точек включения на лице и запястьях, складками спадая у светящегося сонника, стоящего на прикроватной полке.

«Она пошла поспать за десять минут до смены?»

Никакого смысла. К тому же Наката была со всеми там, внизу. С Фишером. Как можно спать после такого?

Кларк подходит ближе, изучает датчики устройства: стимулированный быстрый сон поставлен на максимум, а тревога отключена. Элис вырубилась за секунды. Господи, да при таких настройках она бы заснула в разгар группового изнасилования.

Лени одобрительно кивает головой.

«Хороший фокус».

С неохотой касается кнопки пробуждения. Сон истекает с лица Накаты; его выражение резко меняется. Азиатские глаза трепещут, а потом распахиваются, широкие и черные.

Кларк отступает, пораженная. Напарница сняла свои линзы.

— Пора идти, Элис, — тихо говорит Лени. — Извини, что разбудила…

И ей действительно жалко. Она никогда прежде не видела, чтобы Наката улыбалась. Было бы приятно, если бы это продлилось подольше.

Брандер запаивает широкополосный сенсор в оболочку, когда в дежурку спускается Кларк.

— Она нас догонит, — говорит Лени и поворачивается к штативу для сушки за ластами.

Прямо перед ней медотсек все еще задраен. Оттуда не просачивается никаких звуков, ни человеческих, ни механических.

— Ах да. Он все еще там, — Брандер слегка повышает голос. — И прекрасно, сучонок, пока я тут.

— Он не хо…

«Заткнись! Заткнись, дура!»

— Лени?

Она поворачивается и успевает увидеть, как падает его рука. Брандер на самом деле гораздо более чувствителен, чем от него ожидаешь, иногда он сам почти забывает об этом.

По это нормально. Ведь он тоже никому не хочет причинить вреда.

— Ничего, — говорит Кларк и берет ласты.

Брандер несет сенсор к воздушному шлюзу и там кладет его рядом с еще какими-то безделушками, а потом отправляет в плавание. Бульканье и лязг сопровождают их путь в бездну.