За это время их отношения с Олегом вошли в стадию, когда встречи стали происходить с завидной регулярностью: сначала – раз в два месяца, потом – каждый месяц. И наконец возникла острая потребность видеть друг друга хотя бы раз в две-три недели.

– Больше не выдерживаю, – жаловался Скворцов и предлагал приехать прямо сегодня, но Яна, по-прежнему осторожная, быстро притормаживала его рвение и уговаривала не горячиться. – Постараюсь, – обещал ей Олег и подолгу стоял, распахнув дверцу шкафа, уставившись на полку, где хранились вещи, предназначенные для свиданий.

Совершенно неожиданно для Яны Скворцов оказался настоящим эстетом с высоким градусом брезгливости и острой памятью. Практически всегда он снимал одну и ту же квартиру в крошечном городке, расположенном ровно на середине пути из Ревельска в Старгород, при виде которой его активно посещали мысли об улучшении условий. Безотчетно для себя самого Олег «вил гнездо» в чужом доме и периодически привлекал к этому хозяйку квартиры, послушно заменившую по требованию постоянного клиента светлый тюль на плотные темные шторы и сантехнику в ванной комнате. Олег предъявлял такие требования, от которых хозяйка хваталась за голову: то чистота посуды его не устраивала, то отсутствие кондиционера, то ковер на полу. Но она это терпела совершенно осознанно, ибо платил он щедро и никогда не торговался.

– Только ради вас, – заискивала перед ним хозяйка и тенью двигалась за клиентом, на ощупь проверяющим наличие пыли на всех поверхностях. Ее слова Скворцов пропускал мимо ушей и, проинспектировав все «спорные» места, выдавал ей авансом ровно половину запрашиваемой суммы и торопливо выпроваживал прочь, после чего развешивал в ванной комнате свой комплект полотенец, выкладывал новое мыло, застилал кровать привезенным из дома бельем. Хозяйскими вещами Скворцов никогда не пользовался, подозревая, что где-то в них обязательно притаилась какая-нибудь зараза, да и к тому же они, с его точки зрения, не соответствовали цветовым и обонятельным предпочтениям Яны.

– И как ты все помнишь?! – не переставала она удивляться тому, что каждое ее слово отпечатывается в сознании Олега и возвращается к ней в овеществленном виде. Если мыло, то любимой ею марки, если полотенца, то обязательно фиолетового цвета, если шампанское, то брют…

– Это не сложно, – пожимал плечами Скворцов и продолжал ухаживать за нею с особым изяществом, наполняя каждое действие смыслом. Единственное, чего Яна не переносила на дух, так это разговоров о том, как их отношения будут выглядеть в будущем.

– Вот так, – обычно ухмылялся Олег и подводил ее к окну, за которым располагался заново отремонтированный городской загс, из распахнутых дверей которого периодически вываливались прибалдевшие молодожены в окружении нарядных гостей. – Женитесь-женитесь, дураки, – посмеивался над ними Скворцов и обещал, что рано или поздно некоторые из них окажутся точно в таком же положении, как и «мы с тобой».

– И что? Замуж, что ли, теперь не выходить? – как-то возмутилась Яна и задернула штору, словно это движение могло оградить очередных новобрачных от надвигающегося адюльтера.

– Почему не выходить? – удивился Олег и добавил: – Обязательно выходить. Только после сорока…

– Ну и за кого, скажи на милость, можно выйти в этом недевичьем возрасте?

– За меня, – расплылся в улыбке Скворцов и через секунду, дурачась, встал на одно колено: – Пойдешь?

– Обязательно, – фыркнула Яна и присела рядом: – Ты меня один раз уже бросил.

– Это не я, – замотал головой Олег.

– А кто?

– Так, дурак какой-то… Молодой, глупый… – Он притянул ее к себе, шумно вдохнул и поцеловал с такой нежностью, от которой Яна вдруг растерялась:

– Скворцов, ты дурак?

– Дурак, – не выпуская ее, прошептал Олег и прислушался, как бьется ее сердце. Точно так же, как и его собственное.

– Я тебя не узнаю. – Яна попробовала высвободиться, заподозрив, что сейчас Скворцов заведет разговор о том, что необходимо что-то менять, что дальше так жить невозможно, потому что это нечестно, и в первую очередь по отношению к самим себе. – Только не начинай, – попросила она его и закрыла тому рот ладонью. – Все, что ты сейчас скажешь, будет использовано против тебя.

– Как страшно, – промычал Олег и задал запрещенный вопрос: – Янка, признайся, ты меня любишь?

– Опять?! – взбунтовалась она и уже собралась напомнить Скворцову, что «мы это проходили», как он остановил ее:

– Почему ты не можешь в этом признаться? Мы встречаемся с тобой почти четырнадцать лет…

– С перерывами, – иронично уточнила Яна.

– Это не важно. За это время выросли наши дети.

– Минуточку, – в Яну словно бес вселился, – дети у нас, напоминаю, не «наши».

– Хорошо, скажу по-другому: выросла моя дочь, и вырос твой сын. Уже окончили школу, оба живут отдельно, в других городах. И все эти семь лет ты убеждала меня в том, что не можешь предать собственного ребенка, что ему важно быть в полноценной семье… И вообще – сначала нужно дать ему окончить школу, поступить, а потом видно будет. Но ты понимаешь, Янка, что за эти семь лет, что ты берегла покой своей семьи, у нас бы могли родиться общие дети?!

– Зачем говорить в сослагательном наклонении?

– А как с тобой можно говорить по-другому, если ты не подпускаешь к себе. Ты хотя бы обратила внимание, что за все это время ни разу не сказала мне о своих чувствах?! Ты даже звонишь мне в исключительных случаях – только когда нужно отменить встречу.

– И в день рождения, – все с той же иронией напомнила Яна.

– И в день рождения… – признал Олег. – Но у меня-то потребность другая. Ты не поверишь, я уже вслух разговариваю.

– Сам с собой? – съязвила Яна.

– Сам с тобой, – помрачнел Скворцов и, собравшись с духом, предложил: – Давай определяться.

– Определяться – это как? – Яна старательно тянула время, поджидая того момента, когда Олег переключится и пустой, с ее точки зрения, разговор иссякнет сам собой.

– Очень просто. – Скворцов, похоже, не собирался отказываться от задуманного. – Меня ничего не держит, тебя – тоже. Ты же сама говорила, что живешь со своим Владимировым в разных комнатах: он сам по себе, ты сама по себе. Так зачем тянуть? – Яна задумалась. Про Владимирова все верно. Чем чаще она встречалась с Олегом, тем меньше у нее оставалось сил хоть на какое-то общение с мужем. Ее даже перестал трогать тот факт, что Владимиров все время грозил ей, что подаст на развод.

– Подавай, – соглашалась она и с готовностью выкладывала перед ним собственный паспорт.

– Там нужно твое присутствие, – тут же сдавал тот позиции и с грохотом запирался в гостиной, всем своим видом демонстрируя нежелание находиться с ней в одном пространстве.

Иногда, правда, на Владимирова налетала тоска по ушедшим дням, и он пытался воссоздать утраченную атмосферу семейного благополучия тем, что готовил экзотические завтраки по воскресеньям или же приглашал пообедать в ресторане, где они обязательно умудрялись поссориться.