Не боится засранец, весь в меня.

– Ты не расскажешь, иначе потеряешь всё.

– Это была угроза? – ухмыляется сын.

– Предупреждение, сын. Всего лишь, предупреждение, – качаю головой.

18

Маша

Утро. Я вожусь на кухне с приготовлением завтрака. На сковороде жарятся куриные биточки, а в духовке выпекается шарлотка. Энергия бьёт из меня ключом, настроение отличное, ровно до тех пор, пока на пороге кухни не появляется ненавистная мачеха.

– Хм, что тут у нас? – Мая демонстративно подходит к сковородке и брезгливо морщит нос, оценивая взглядом битки. – Фу, какая гадость. Холестерин в чистом виде. Как такое можно есть?

– И тебе, доброе утро. Мамочка, – дразню мачеху, зная, как она бесится, когда я называю её мачехой.

– Мая. Меня зовут Мая, – возмутившись, завязывает пояс халата на своей талии и скрещивает на груди руки.

Ухмыляюсь в ответ.

Обхожу мачеху, но она толкает меня плечом, и я, не удержав равновесия, наклоняюсь к кухонной плите. Зацепив рукой сковороду, опрокидываю посудину на пол. Раскалённое масло выплёскивается наружу и, попав мне на кожу, оставляет ожог.

– Сука, что ты наделала? – рычу в сторону мачехи, потому что меня переполняет злость.

Подбежав раковине, подставляю обожжённую руку под холодную струю воды. Боль немного стихает.

– Ты просто неуклюжая корова. Вот и всё, – летит мне в спину и от злости я крепко сжимаю зубы, готовая в любую минуту перегрызть нелюбимой мачехе глотку.

– Доброе утро, девочки. Что за крики? – в кухне появляется отец и застывает посреди комнаты, недоумевая, что только произошло. – Что случилось, Маша?

Отец подходит ко мне со спины и пытается заглянуть через моё плечо.

– Эта стерва меня толкнула, и я опрокинула на себя горячую сковороду с кипящим маслом, – цежу через зубы, бросая колкий взгляд в сторону блондинки.

– Мая, где у нас пантенол? – проигнорировав мои обвинения, отец увеличивает напор воды в кране.

– Ты ничего не скажешь, папа? Твоя жена меня специально толкнула. Она издевается надо мной, разве ты ничего не видишь?

– Я с ней поговорю, – холодным тоном отвечает отец.

– Поговоришь? Серьёзно? Ты в прошлый раз то же самое обещал, но ничего не поменялось. Мая продолжает надо мной издеваться.

Мачеха появляется в кухне и мы с отцом замолкаем, когда Мая с недовольным выражением лица суёт ему в руки пантенол.

Хорошенько встряхнув баллончик с лекарством, отец обрабатывает мою руку. Удивительно, но боли я не ощущаю. Точнее сказать, не ощущаю никакой боли, кроме той, что раздирает моё сердце на части.

– С днём рождения, папа, – поцеловав отца в щеку, игнорирую недовольный взгляд мачехи. – Извини, сегодня не получились твои любимые биточки "По-гавайски".

– Ерунда, мышка. Твоя улыбка – мой самый лучший подарок, – обняв по-отечески, Зверь целует меня в макушку. – Как рука? Сильно болит?

– Болит, но я как-нибудь переживу. Лучше разреши мне сегодня вечером остаться дома. Можно я не пойду в ресторан?

– Как это не пойдёшь? Ты хочешь опозорить отца перед всеми гостями своим пренебрежением? – говорит мачеха, нагло вмешиваясь в наш с отцом разговор.

– А тебя и не спрашивали, – отвечаю Мае.

Папа тут же выступает в роли рефери:

– Так, девочки, закрыли тему. Маша, ты придёшь на вечеринку. Однозначно. А ты, Мая, будь добра, не цепляйся за слова моей дочери.

Зверь пытается разрядить обстановку, но у него это плохо получается, потому что если бы он сейчас не стоял между нами с мачехой стеной, то мы бы уже дружно катались по полу и вырывали волосы на голове друг у друга.

Для нас с мачехой отец всегда будет яблоком раздора. Потому что мы не перестанем ненавидеть друг друга и при удобном случае высказывать своё "фи". Это наша война по всем фронтам и её никто не в силах остановить.

Валяюсь на кровати, как трель мобильного заставляет оторвать голову от подушки и посмотреть на дисплей телефона. Нажав на зелёную трубку, принимаю вызов и едва не закрываю уши от дикого ора отца.

– Я даю тебе один час, чтобы ты приехала в ресторан. Макс уже выехал за тобой.

– Папа, прости, но у меня разболелась рука. Я не смогу приехать.

Мой жалобный тон не смягчает гнева отца. Он рвёт и мечет, заставляя вздрагивать от одного только голоса.

– Маша, я дважды не повторяю, – положив трубку, отец лишает меня возможности даже открыть рот.

Настроение скатывается к нулевой отметке. Злая и разражённая роюсь на полках шкафа. Выбираю первое попавшееся платье “макси” с разрезом до середины бедра. Чёрного цвета, точь-в-точь как моё поганое настроение. Волосы подкручиваю утюжком и оставляя лежать на плечах лёгкие волны. “Smoky eyes” завершает образ.

– Ничего так, – раздаётся за моей спиной мужской голос и я вздрагиваю, встречаясь взглядом с сыном Олега.

– Макс, тебя не учили стучать прежде, чем входить?

– К твоему образу не хватает красной помады, – говорит Максим, проигнорировав мой враждебный настрой.

Подойдя к зеркалу, Макс рассматривает мою косметику и, выбрав помаду, протягивает её мне.

– А ты не обнаглел, а? – цежу через зубы и выхватываю из рук парня красную помаду.

– Нельзя? – ухмыляется парень.

– Нет.

Пока я крашу губы, Макс продолжает стоять за моей спиной. Меня не на шутку раздражает его присутствие. Он слишком близко, слишком громко дышит и слишком пристально смотрит. Отчего у меня по спине бежит холодок, а сердце ошалело стучит в груди.

– Чуть не забыл, – Макс достаёт из кармана брюк длинную, узкую коробочку для ювелирных украшений.

– Что это?