Или сказал, что я убежала из дому, чтобы они пришли и забрали меня. Я не знала, могут ли посадить в тюрьму за то, что ты убежал из дому, но не собиралась этого выяснять. Я выскочила из комнаты и со всех ног бросилась к двери.

Я была на полпути вниз, с рюкзаком на плече, чемоданом в одной руке и банкой мармелада — в другой, когда шериф Рой Франклин, муж Руби, наконец догнал меня. Он заехал за женой по пути с работы.

— Пожалуйста, не забирайте меня, — умоляла я. Он вел меня назад в Хиллтоп-Хоум, крепко держа за предплечье.

— Да успокойся ты, — сказал он, — никто никого не забирает. Я просто хочу с тобой поговорить.

Руби, выйдя на крыльцо, наблюдала, как мы поднимаемся назад по холму. Рой нес мой чемодан, а я держала в руках банку мармелада. Я не плакала, но с трудом сдерживала слезы.

— Можно мне позвонить Берни? — спросила я.

— А кто такая Берни?

К тому моменту мы добрались до крыльца, где нас ждала Руби, и она начала рассказывать Рою мою историю.

— Берни — ее соседка, — сказала она ему. — В Неваде. Рой, она одна доехала сюда на автобусе.

— Твоя семья знает, где ты? — спросил Рой.

— Да. Но Берни будет волноваться. Я давно должна была ей перезвонить. Пожалуйста, можно я ей позвоню?

— Думаю, так будет лучше всего, — согласился Рой.

Мы вернулись назад в кабинет, чтобы я позвонила Берни. К моему облегчению, Трумэна Хилла нигде не было видно.

— Ох, Хайди, — сказала Берни, как только взяла трубку. — Куда ты пропала, солнышко? У тебя все хорошо? Ты мне так и не перезвонила.

Я не выдержала и расплакалась.

— Я в Хиллтоп-Хоуме, Берни, и рядом со мной шериф. Трумэн Хилл ужасный, он ничего не хочет мне говорить. Он думает, что я кто-то другой. Что я хочу от него денег.

А мамы нет в их архиве. Берни, я хочу домой! — всхлипывала я в трубку. — Очень хочу домой.

Руби вытащила из рукава своего свитера бумажную салфетку и протянула мне.

Я высморкалась и попыталась отдышаться.

— Дай-ка я с ней поговорю, — произнес Рой, протягивая руку за телефоном.

Я отдала ему трубку и осталась стоять рядом, шмыгая носом и вытирая глаза, а Руби поминутно протягивала мне новые салфетки. Рой отошел в сторону, потянув за собой телефонный провод. Он говорил так тихо, что я не слышала, что он сказал Бернадетт.

Моя одежда насквозь промокла от дождя, и у меня зуб на зуб не попадал.

Руби ушла и вернулась с кухни с чашкой растворимого какао и своим пальто, которое она набросила мне на плечи. Пальто было мягким и теплым, и от него пахло цветами, как от Джорджии, когда она съела «Фиалочку».

Рой говорил с Бернадетт довольно долго, а я пила какао, пытаясь снова не расплакаться.

Наконец он попрощался с ней и вернул мне трубку.

— Мне кажется, я уже знаю ответ, но скажи, солнышко, что говорят его глаза? — услышала я голос Берни. — Это очень важно.

Шериф Рой Франклин был крупным черноволосым мужчиной с сединой на висках и густыми, нависавшими над верхней губой усами. Его большие карие глаза были темными, как молотый кофе в ящичке кофемолки Берни. Когда он улыбался, в уголках его глаз собирались мелкие морщинки.

— Что-то хорошее, — ответила я.

— Я так и думала, — с облегчением сказала она.

Когда я повесила трубку, Рой задумчиво произнес:

— Своеобразная женщина. Но знает, чего хочет.

— Что она вам сказала? — спросила я.

Он сунул руку в карман. Сначала я решила, что он полез за наручниками, и почувствовала комок в горле. Но он только вытащил монетку:

— Орел или решка?

— Что? — не поняла я.

— Орел или решка? Угадай. — Шериф подбросил в воздух монету. Она упала на тыльную сторону его руки, и он прихлопнул ее другой рукой сверху.

— Орел, — сказала я.

Он проверил и кивнул.

— Давай еще раз. Орел или решка?

— Решка.

И снова оказалась права.

Шериф проделал то же самое десять раз подряд, и я каждый раз угадывала.

— Что же это такое, Рой? — спросила Руби.

— Чтоб меня! Все, как она сказала. — Рой пораженно смотрел на меня.

— Как кто сказал? — не поняла Руби.

— Бернадетт, соседка. Она поспорила со мной, что эта вот девочка сможет правильно угадать, какой стороной упадет монета десять раз подряд, и так оно и вышло. Так что мне ничего не остается, кроме как сдержать свое обещание.

— А что ты пообещал?

— Я пообещал Бернадетт, что если Хайди угадает десять раз подряд, то, вместо того чтобы отвести ее в участок, как собирался вначале, я отвезу ее к себе домой, покормлю ужином и оставлю переночевать.

— Рой…

— Что, Руби? Ты же не хочешь, чтобы она спала в участке? Ей двенадцать лет, и она за три с лишним тысячи километров от дома.

— Конечно, не хочу, — тихо сказала Руби. — Просто мы… мы же еще толком не знаем, в чем дело.

— Я знаю достаточно, чтобы понять, что мне делать. И кстати, я бы хотел поговорить с твоим начальником. Куда он делся?

— Он, наверное, в игровой. У Элли сегодня не лучший день, — пояснила Руби. — Он снова бился головой.

— Ты уже знакома с Эллиотом? — спросил меня Рой.

Я кивнула.

— Он у Руби любимчик, если ты вдруг не заметила. Я сейчас вернусь. Хочу немного поговорить с мистером Хиллом.

— Спросите его, почему Эллиот знает мамино слово, — попросила я.

Рой вопросительно посмотрел на Руби.

— «Сооф», — сказала она. — Помнишь, я рассказывала, что Эллиот все время произносит это слово? Хайди говорит, что ее мама тоже его знает.

— Эллиот сказал «сооф», когда меня увидел, — добавила я.

— Эллиот все время говорит «сооф», Хайди. Возможно, это ничего и не значит, — пожала плечами Руби.

— Мне кажется, что значит. Я думаю, что все что-то значит, даже если ты не знаешь что именно, — сказала я.

Рой улыбнулся мне.

— Можешь подождать меня в машине? — спросил он и передал Руби ключи. — Руби, включи обогреватель. Она вся дрожит.

В этот раз Руби несла мой чемодан к припаркованной на холме машине, а я — рюкзак и банку с мармеладом.

Я забралась на заднее сиденье, а Руби села впереди, чтобы включить зажигание и обогреватель.

— Хочешь, я пересяду назад, к тебе? — спросила она, обернувшись.