Внезапное появление Марши обезоружило Ким, она больше не могла сдерживать слезы.

— Я ненавижу конфликты, — всхлипывала Ким.

— Я думаю, что ты вела себя с ним образцово, — подбодрила ее Марша, протягивая ей кусок бинта.

— Он даже не извинился. — Ким вытерла глаза.

— Он просто бесчувственный чурбан, — произнесла Марша.

— Я не понимаю, в чем была не права, — пожаловалась Ким. — Я всегда думала, у нас прекрасные отношения.

— Да все ты делала правильно, — возразила Марша. — Остальное — его проблемы. Он слишком эгоистичен. Ты только сравни его и Эдварда. Эдвард каждый день посылал тебе такие красивые цветы.

— Мне не нужны цветы каждый день, — заметила Ким.

— Конечно, не нужны, — поддержала ее Марша. — Но главное — чувства. Киннард твои чувства совершенно не щадит. Ты заслуживаешь гораздо лучшего отношения.

— Ну, не знаю, не мне судить — Ким высморкалась. — Одно я знаю точно. Мне надо изменить свою жизнь Я хочу переехать в Салем. Хочу поселиться в доме в нашем семейном имении. Мы с братом унаследовали этот дом.

— Чудесная идея! — воскликнула Марша. — Тебе действительно стоит поменять обстановку, особенно учитывая, что Киннард живет на Бикон-хилл.

— Вот такие у меня мысли, — подытожила Ким. — Сразу после работы я собираюсь туда. Давай поедем вместе? Я люблю компанию, а потом, ты можешь подсказать мне что-нибудь насчет переделки дома.

— Прости, но я сегодня не могу, — ответила Марша. — У меня гости.

Закончив работу, Ким вышла из госпиталя, села в машину и выехала из города. Движение было небольшим, и она скоро пересекла мост Тобин-бридж. Первую остановку она сделала у родительского дома на Марблхедском перешейке.

— Есть кто-нибудь? — крикнула Ким, войдя в холл дома, выстроенного в стиле французского шато. Дом стоял в очень живописном месте и выходил фасадом на океан. Внешне он походил на салемский замок, хотя был меньше и оформлен с большим вкусом.

— Я в солярии, девочка, — донесся издалека голос Джойс. Поднявшись по главной лестнице на второй этаж, Ким прошла по длинному центральному коридору и оказалась в комнате, где ее мать проводила большую часть времени. Это действительно был солярий — с тремя стеклянными стенами. С юга дом окаймляла лужайка, на восток открывался захватывающий вид бескрайнего океана.

— Ты даже не сняла форму, — заметила Джойс. В ее тоне проскользнули нотки осуждения, которые могла почувствовать только дочь.

— Я прямо с работы, — начала оправдываться Ким. — Выехала пораньше, чтобы не попасть в пробку.

— Надеюсь, ты не натащила из своего госпиталя микробов, — закапризничала Джойс. — Не хватало только мне еще раз заболеть.

— Я не имею дела с инфекционными больными, — возразила Ким. — Думаю, в нашем отделении существенно меньше бактерий, чем здесь.

— Ну, не скажи, — недовольно проговорила Джойс. Эти две женщины редко сходились во мнениях. Лицом и волосами Ким удалась в отца. У матери было широкое лицо с глубоко посаженными глазами, нос орлиный, с горбинкой. Волосы, когда-то черные, теперь изрядно поседели. Мать никогда не пользовалась косметикой. Кожа бледная, как мрамор, хотя на дворе разгар лета.

— Я вижу, ты еще в халате, — заметила Ким. Она сидела на диване напротив матери, устроившейся в кресле-качалке.

— Мне совершенно незачем переодеваться, — ответила Джойс. — К тому же я неважно себя чувствую.

— Это надо понимать так, что папы опять нет дома. — Ким хорошо знала состояние семейных взаимоотношений.

— Твой отец вчера вечером уехал ненадолго по делам в Лондон.

— Очень жаль.

— Это не имеет никакого значения. Когда он здесь, он точно так же игнорирует мое присутствие, — посетовала Джойс. — Ты хотела его видеть?

— Да, надеялась, — ответила Ким.

— Он приедет в четверг. Если захочет, — с горечью добавила Джойс.

Ким уловила в тоне матери нотки жалости к себе.

— Он уехал с Грейс Тейтерс? — спросила Ким. Грейс была личной помощницей отца, одной из многих в длинной череде личных помощниц.

— Конечно, Грейс поехала с ним, — не скрывая злости, процедила сквозь зубы Джойс. — Джон ведь без нее не способен завязать шнурки на ботинках.

— Если это так тебя раздражает, то зачем ты это терпишь, мама? — спросила Ким.

— По сути дела, у меня нет выбора, — ответила Джойс.

Ким прикусила язык. У нее сразу испортилось настроение. С одной стороны, она очень жалела мать из-за того, что ей приходилось переживать, с другой — испытывала раздражение и злилась на нее за то, что она с упоением играла роль жертвы. У отца постоянно случались романы на стороне, которые он более или менее тщательно скрывал. Сколько Ким помнила, он всегда был таким.

Меняя тему разговора, Ким спросила мать об Элизабет Стюарт.

От неожиданности Джойс вздрогнула, с носа упали и повисли на цепочке очки, которые до этого едва держались на его кончике.

— Что за странный вопрос! — воскликнула Джойс. — Зачем тебе что-то о ней знать?

— Я случайно нашла ее портрет в винном погребе дедушки, — ответила Ким. — Меня он просто поразил, тем более что у нас с ней одинаковый цвет глаз. Потом до меня дошло, что я очень мало, почти ничего о ней не знаю. Ее действительно повесили за колдовство?

— Я бы не хотела говорить об этом, — отрезала Джойс.

— Но, мама, почему?

— Это запретная тема.

— Тебе бы следовало напомнить об этом твоему племяннику Стентону, — огрызнулась Ким. — Он поднял эту тему на ужине совсем недавно.

— Я и в самом деле напомню ему об этом, с его стороны это непростительно, он должен уметь держать язык за зубами.

— Но почему это запретная тема? Ведь прошло столько лет.

— Здесь нечем гордиться, — ответила Джойс. — Это было очень прискорбное событие.

— Вчера я прочитала кое-что о салемских процессах над ведьмами, — продолжала Ким. — Существует масса литературы. Но нигде не упоминается имя Элизабет Стюарт. Я начинаю сомневаться, была ли она причастна к этому делу.

— Насколько я понимаю, была, — сказала Джойс. — Но давай оставим тему. Скажи только, как тебе удалось найти портрет?

— В замке, — ответила Ким. — В субботу я была в имении. Мне пришло в голову переехать в старый дом и жить там.

— Господи, да зачем тебе это нужно? Этот дом так мал!

— Из него можно сделать конфетку. И уж, во всяком случае, он больше, чем квартирка, в которой я живу сейчас. К тому же я хочу уехать из Бостона.

— Будет изрядно трудно привести дом в жилое состояние.

— Вот как раз об этом я и собиралась поговорить с папой. Ну и, конечно, его нет. Я хочу сказать, что его никогда не бывает, когда он мне нужен.