Учительница скупо улыбнулась в знак одобрения и заставила повторять Дашу пройденное на уроке.  Сила воли у математички была железная, Даша смирилась и покорно, безо всякого удовольствия, выполняла требуемое.

От того, что голос у математички был монотонен, и оттого, что в кабинете было тепло, а кресло – мягким и уютным, Марианну стало клонить в сон. Прошлой ночью она спала мало – готовилась к занятиям.

Как же страшно хотелось зевнуть! Даже челюсти сводило. Но зевнуть от души, с подвыванием и потягиванием, было никак нельзя.

И тогда, чтобы взбодриться, она стала думать о Петре Аркадьевиче. И это сработало. Она села прямо, подтянулась, как будто он мог ее видеть. Когда Марианна припоминала в деталях их беседы, и вовсе стало не до сна. Сами собой всплыли в памяти все ее проколы: и дурацкие очки, и испорченные рекомендации, и зонтик, и тапки, и реплики невпопад…

Мысленно Марианна перекраивала все их встречи. Она придумывала разные умные и язвительные ответы, которые показали бы ее в лучшем свете и дали бы Петру Аркадьевичу понять, что новая англичанка – не растяпа, не бестолковая вчерашняя выпускница, а личность, которую нужно уважать. Профессионал, к которому нужно прислушиваться.

У Марианны участилось дыхание, щеки налились жаром. Она и сама не понимала, чего так злится. Ведь Аракчеев намеренно ее не обижал, не грубил...

Его отношение к дочери вызывает много вопросов, но ведь он и впрямь знает ее лучше. И действует ради ее пользы. Ну, зануда, ну, властный, требовательный. Это тоже можно понять – будь он милым и уступчивым дяденькой, не добился бы того, чего добился.

Но почему ей так хочется поставить его на место? Заставить испытать растерянность, уязвить метким ответом? Может потому, что в его голосе всегда звучит железобетонная уверенность в собственной правоте – о чем бы ни шла речь? Или потому, что от его тона и взгляда всегда веет холодком, как Северного моря? Или потому что он требует, требует и требует, и дает понять, что выполнить его требования нужно во что бы то ни стало, и никакие оправдания не принимаются?

Все правильно, все верно, но как же неуютно с таким человеком!

– Зе лессон из овер, – в ее мысли ворвался голос математички. – Гуд бай. Си ю тумороу*.

– Гуд бай, – отозвалась Даша. Когда за математичкой захлопнулась дверь, она резво вскочила и возбужденно возвестила:

– Идемте есть, Марианна Георгиевна! Я ужасно проголодалась!

Марианна была уверена, что завтрак им подадут на кухне, и ошиблась.

Она поспешила за Дашей в коридор, по «непарадной» лестнице они спустились на первый этаж, свернули в закуток, открыли стеклянную дверь с гравированными цветами и оказались в комнате, похожей на будуар тургеневской девушки.

Все здесь было нежное и весеннее. Узорчатую занавеску колыхал сквозняк, на светло-золотистых обоях мерцали солнечные зайчики. За окном звонко капало с крыши и щебетали птицы. Пахло подтаявшим снегом и ландышами.

Комната была обставлена изящной мебелью под старину. Посреди стоял овальный столик, накрытый на двоих. Помощница по хозяйству Олечка внесла тяжелый поднос. Двигалась она как исполнительница народного танца «Березка» – не шла, а плыла.

Доплыв к столу (Марианна даже на ноги ее глянула – на роликах она, что ли?), Олечка принялась ловко сгружать с подноса тарелки и расставлять на скатерти.

– Это малая столовая, – пояснила Даша, заметив, как Марианна восхищенно озирается. – Папа попросил кормить нас здесь.

«Надо же, какая честь!»

– А где ты обычно завтракаешь и обедаешь?

– На кухне. И папа там ужинает со мной, когда приходит рано. А здесь мы обедаем на выходных, с папой и тетей Валей. На самом деле она папина тетя. Мне она двоюродная бабушка. Она недавно решила, что будет у папы экономкой. А то ей скучно...

Даша простодушно выкладывала секреты семейного быта Аракчеевых, кружа вокруг стола, как лисица подле курятника. Она путалась у Олечки под локтями, поднимала крышки блюд и жадно заглядывала внутрь.

– Фу, опять морковь, – разочарованно протянула Даша. – И творог. А булочек тетя Катя не испекла?

– Булочек нынче нет. Приятного аппетита, Даша, – скромно сказала Олечка, потом метнула быстрый взгляд на Марианну и добавила после секундной паузы: – Приятного аппетита, Марианна Георгиевна. Вы кушайте и идите заниматься дальше, я потом тут все приберу. У нас так заведено. Молока налить, Дашенька?

– Ой, да иди ты уже, без тебя справимся! – огрызнулась девочка. Марианна неодобрительно нахмурилась: ишь ты, не такая уж тихоня эта дочь миллионера. Успела перенять манеры капризной барышни, помыкающей прислугой.

– Зачем ты нагрубила Ольге? – не удержалась она от упрека, когда невозмутимая и томная помощница по хозяйству выплыла за дверь. Даша посопела, опустив голову, и ничего не сказала. Челюсть у нее была упрямо выдвинута вперед.

– Помоем руки перед едой, – предложила Марианна.

Ванная комната нашлась в коридоре наискосок через дверь и тоже напоминала музейное помещение. Марианна особенно впечатлилась зеркалом в золоченой оправе и раковиной, похожей на древнюю мраморную чашу.

Вернувшись, они чинно расселись по местам. На миг Марианне стало не по себе от окружающего великолепия. Словно она расположилась перекусить в выставочном зале русского классицизма. В такой комнате полагается листать художественные альбомы и размышлять о возвышенном. Но пока получалось думать лишь о том, что наконец-то удастся поесть по-настоящему.

Повариха Катерина приготовила омлет с начинкой, салат из свежей моркови, огурцов и кукурузы, на десерт – домашний сладкий сыр с клубникой. В кувшине обнаружилось какао.

Марианне захотелось облизнуться, как делают мультяшные герои. Она взяла длиннозубую вилку, осторожно отломила первый кусок, отправила в рот и чуть не застонала от восторга.

Омлет был упругий и нарядный. В пористой, ярко-желтой яичной массе прятались красные кусочки сладкого перца, сладковатые горошины и хрусткие ломтики поджаренной ветчины.

К салату полагались лепешки свежеиспеченного лаваша, которыми, помимо прочего, было удобно подбирать с тарелки пряную заправку.

Клубника на вкус оказалась как июльская – сочная, мясистая, сахаристая.  Марианна разламывала ее пополам, набирала на ложечку сыр, подхватывала половинку клубники, отправляла в рот и умирала от восторга.

Живут же люди! Как в сериалах про жизнь дворян. Да нет, лучше, куда лучше, чем в сериалах! Тут нет ничего бутафорского. Все стильно, все умеренно. Вон, клубника в марте, домашний сыр… Стулья вежливо гнут спинки, скатерть топорщится от крахмала, Олечка в кружевном воротничке прислуживает, натюрморты на стенах, тарелки из фарфора тонкого, как крыло бабочки, и вилки тяжелые, мельхиоровые, с гербом....

Может, ей все это снится?

Только ради этого завтрака стоило пойти в услужение к миллионеру Аракчееву!