Вот так, подумала она, теперь все поставлено на свои места. Она любит его до безумия, и он, разумеется, отлично это сознает, отсюда и его странное поведение. Но она не допустит, чтобы недостатки его характера или его старомодные представления об отношениях между мужем и женой помешали ему стать таким, каким она желает его видеть.

Колин рассмеялся. То был громкий, басистый смех, смех мужчины, сознающего свою значительность и твердо знающего, что значит он куда больше, чем девушка, едущая с ним рядом. Он снова был здоров и крепок телом и мог помериться силами с целым светом — разумеется, с помощью ее денег.

— Я с интересом посмотрю, как ты будешь это делать. Но предупреждаю тебя, Джоан, мужчины в Шотландии — хозяева в своих домах, и своих жен они поколачивают точно так же, как твои благородные и добрые англичане.

— Какой абсурд! Ни один из джентльменов, которых я знаю, никогда не смог бы и пальцем тронуть свою жену.

— Тебя, Джоан, оберегали, держа в неведении. Но скоро ты все узнаешь.

Он хотел было сказать ей, что ему ничего не стоило бы запереть ее в какой-нибудь затхлой комнате в его замке, но он промолчал. Ведь они еще не женаты. Он посмотрел на нее искоса, слегка поклонился и, пришпорив коня, галопом поскакал вперед.

Они прибыли в эдинбургский дом семейства Кинроссов на следующий день, в три часа пополудни. Весь последний час моросил дождь, но Синджен была так взволнована, что не замечала струек воды, стекавших ей за воротник. Проезжая по улицам, она с удивлением глазела на нарядно одетых джентльменов и дам, которые выглядели здесь точно так же, как и в Лондоне, и на модные магазины, которые также ничем не уступали своим лондонским собратьям. Особняк Кинроссов оказался высоким, узким и довольно красивым зданием из потемневшего от времени красного кирпича, с тремя дымовыми трубами и серой шиферной крышей. Окна были маленькие, со свинцовыми переплетами, и Синджен подумала, что этому дому наверняка не меньше двухсот лет.

— Он просто прелесть, Колин, — сказала она, соскакивая со своей лошади. — А тут есть конюшня для наших лошадей?

Они сами отвели лошадей в стойла и накрыли их попонами, потом расплатились с кучером и взяли из кареты свои дорожные сундуки и чемоданы. Синджен пребывала в таком возбуждении, что говорила без умолку, не в силах остановиться. Она то и дело задирала голову, взглядывая на Эдинбургский замок (Эдинбургский замок — знаменитая крепость, возведенная на вершинах крутых базальтовых утесов, возвышающихся над Эдинбургом.), стоящий на вершине холма, и восклицала, что много раз видела писанные с него картины. Теперь же она видела его воочию, весь окутанный сизой дымкой, и от восторга не находила слов — такое ощущение мощи и незыблемости исходило от этой громады. Колин только молча улыбался, дивясь ее восторгам. Он чувствовал, что устал, нескончаемый мелкий дождь навевал тоску, хотя он с детства привык к такой погоде, а замок — что ж, это, конечно, грозная крепость, но она просто стоит без дела, нависая над остальным городом, и какой может быть от нее прок?

Дверь им отворил Энгус, старый слуга, прослуживший семейству Кинроссов всю жизнь.

— Ох, милорд, — проговорил он. — О Господи, смилуйся над нами, грешными. Ох, и барышня тоже здесь, с вами. Ох, так оно еще хуже, совсем беда, беда-то какая!

Колин замер на пороге. Он боялся узнать, в чем дело, но все же спросил:

— А откуда ты прознал про эту барышню, Энгус?

— Ох, Господи, спаси и помилуй, — сказал Энгус и стал рвать свои седые волосы, прямые, длинные пряди которых свисали по обе стороны его круглого лица.

— Надеюсь, вы не против, что я позволил себе зайти? Ваш слуга не желал впускать меня, но я был настойчив, — произнес Дуглас Шербрук, появляясь за спиной Энгуса. Он улыбался, не разжимая зубов. — Ну, входи же, окаянный ублюдок, чего стоишь? А тебя, сестрица Синджен, я скоро угощу хорошей оплеухой.

Синджен взглянула на своего рассвирепевшего брата и улыбнулась. Это далось ей нелегко, но она все же сумела изобразить на лице улыбку, потому что появление Дугласа вовсе не было для нее неожиданностью. А вот Колин явно изумился, это заметно по его виду. А ведь она его предупреждала, черт бы побрал его твердолобость! Она сделала шаг вперед.

— Привет, Дуглас. Прости меня, пожалуйста, за то, что я причинила тебе столько беспокойств, но я боялась, что мне не удастся тебя убедить. Знаешь, ты бываешь очень несговорчивым. Добро пожаловать в наш дом. Да-да, Дуглас, в наш дом, потому что я теперь замужем, и притом во всех смыслах, которые вкладывают в это слово. Так что если в твои планы входило аннулировать наш брак, то можешь об этом забыть. И я была бы тебе признательна, если бы ты отказался от попыток убить моего мужа, потому что я слишком молода, чтобы быть вдовой.

— Тысяча чертей! Так я тебе и поверил! — Рядом с Дугласом стоял еще один ее брат, Райдер, и вид у него был самый кровожадный. Этот был красен до корней волос в отличие от Дугласа, который, будучи взбешен, никогда не краснел и не жестикулировал, а просто стоял как столб и орал. — Значит, это и есть тот самый гнусный охотник за приданым, который украл тебя из-под носа Дугласа?

— Да, это он, — процедил Дуглас сквозь зубы. — Тысяча чертей, какой он тебе муж? Прах тебя возьми, Синджен, у вас не было времени обвенчаться. Мы с Райдером гнались за вами во весь опор. Ты врешь, Синджен, признайся, что ты нам все наврала, и мы прямо сейчас же поедем с тобой обратно в Лондон.

Колин наконец вошел в свой дом и вскинул руки:

— Замолчите все! Джоан, отойди. Если твои братья хотят убить меня, они это сделают, сколько бы ты ни пыталась защитить меня, потрясая перед ними своими юбками. Энгус, пойди приготовь нам что-нибудь из еды и напитков. Моя жена хочет пить, и я тоже. Джентльмены, или убивайте меня прямо здесь, или пойдемте в гостиную.

В этой сцене так явственно проступали уже знакомые черты, что Синджен невольно улыбнулась:

— Вся разница в том, что здесь нет подставки для тростей.

Однако эта фраза нисколько не отвлекла внимания Дугласа. Он по-прежнему взирал на Колина холодно и высокомерно, и вид у него был непреклонный, как у палача.

— Райдер, позволь представить тебе моего мужа, Колина Кинросса. Как видишь, он умеет орать так же громко, как ты или Дуглас, и внешне немного похож на Дугласа, только он красивее, остроумнее и у него больше здравого смысла.

— Вздор!

— Откуда тебе знать, вздор это или не вздор? Ведь ты его впервые видишь. Колин, позволь представить тебе моего брата Райдера.

— Какая интересная у нас получается встреча, — ответствовал Колин.

Не сводя с него изучающего взгляда, Райдер зарычал:

— По этому Колину Кинроссу никак не скажешь, что он таков, каким ты его расписала! Здравого смысла у него ровно столько же, сколько и у Дугласа, и уж никак не больше! Черт побери, Синджен, сестренка, ты сваляла ужасного дурака! Должен тебе сказать, что…