– Вот, значит, как… в Елец… – не отрывая взгляда от разбойничьего добра, тихо повторил Епифан.

– Мужика одного среди полоняников не было? – покусав губы, негромко спросил мальца Иван. – Ерофеем звали… Светленький такой, вроде меня…

– Ерофей? – Мальчишка неожиданно улыбнулся. – Вроде бы, был такой… С собой его увели, а меня вот бросили, забыли…

– Твое счастье, что забыли…

– Значит, жив тятенька…

Разбойничью добычу поделили по-честному – меж всеми участниками ночного похода. Кому достались драгоценности, кому – сукно, а кому – и конь с телегой – тоже богатство немалое. Богатую соболью шубу, подумав, решили презентовать местному боярину или князю – Лешка не очень-то интересовался – кому. Юноше досталась нарядная, в драгоценных ножнах, сабля – тяжелая, боевая! – и изрядное количество жемчуга. Сабле Лешка обрадовался со всем пылом молодого, но уже бывалого воина, а вот жемчуг… жемчуг он знал – куда деть. Вернее – кому…

Оглянулся на видневшееся за елками болото… Нет, не при всех же… На обратном пути чуть подотстать… Да, еще бы отделаться и от Ваньки…

Отделался…

Как пошли назад, поотстал, потом схватился за живот:

– Ты иди, Ваня… Я догоню…

– Давай… – Отрок участливо покачал головой. – Ишь, как тебя пробрало-то!

Дождавшись, когда груженный добычей отряд скроется за деревьями, Лешка рысью метнулся к болоту. Не снимая сапог, юноша бросился в трясину… Едва не засосало, но ничего, Бог миловал, выбрался… Вот и пень… Черт! Точно такой же, как… как и там! Уж не спутаешь… И как такое может быть? Кажется, что ли…

Вытащив из-за пазухи жемчужное ожерелье, юноша спрятал его в углубление в боку пня и тщательно прикрыл мхом. Ну, все… Теперь надобно ждать грозы… А между прочим, через три – нет, уже через два – дня уезжать. Черт… Как и проверить-то? Разве что, потом, через месяцок-другой, сюда же вернуться. А и вернуться! Подрядиться отвезти выкуп за Ванькиного батюшку! Ну, не одному, с кем-нибудь… Елец-то как раз по пути будет. А за месяц – уж всяко – хоть одна гроза да будет, эвон, как парит!

Лешка нагнал своих уже на выходе из леса. Просто шел эдак, не спеша, приглядывался. Многое замечал, чего раньше не видел. Вот, к примеру, поваленные на дорогу деревья – между прочим, спиленные. Значит, не ветром повалило… И, скорее всего, не далее, как нынешней ночью…

– Ну как? – усмехнулся Ваня. – Полегчало?

– Твоими молитвами. – Лешка вздохнул и тут же улыбнулся. Вытащил из ножен новую саблю, с силой махнул в воздухе…

– Ухх! Хороша штучка!

– А тятенька всегда меч предпочитал.

– Меч, конечно, тоже ничего, – согласился юноша. – Одно плохо – тяжеловат больно, с особыми вывертами не помахаешь. Иное дело – сабля!

Лешка еще раз взмахнул клинком: вжик!

Даже староста Епифан оглянулся:

– Ты что это, Алексий, саблюкой машешь?

– Комаров бью! – на полном серьезе отозвался юноша. – Двоих уже зарубил. Прямо – напополам.

Ополченцы захохотали.

Хорошо им всем сейчас было, счастливо. А ведь, когда давеча в бой собирались, многие смурными ходили, молилися… Вот уж, не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. Что и говорить – нашли-то многонько, на всех хватило.

Впрочем, нет, пока – не на всех. Есть еще одна зловредная бабка на красной «Таврии»…

– Ну, парит как! – Епифан тяжело утер со лба пот. – Как бы грозы к вечеру не нагнало.

Сказал – и как сглазил. После полудня уже в небе стали собираться тучи. Сначала небольшие такие, палевые… А потом – глядь-поглядь – и засверкала серебристо-синею чешуей огроменная угрожающе-мрачная туча.

Сразу сделалось темно, тихо, тревожно…

И сверкнула молния…

И ударил гром…

И застучали по крытой осиновой дранкой крыше тяжелые капли…

– Это хорошо, что хоть с дождиком… – крестился в горнице Епифан. – Все не так страшно. Ты, Алексей, квасок-то пей, пей… Вкусен, квасок-то.

– Твой квасок прямо как джин-тоник какой-то! – одобрительно заметил Лешка. – Убойной силы пойло. Вань, тебе как?

– Уф, хорошо! – Купеческий сын только что вылакал полную кружку. – И еще бы не отказался.

Староста засмеялся:

– Так пей! Наливайте уж сами, все слуги на лугу – сено мечут… Вернее, отметали уже. Дай Бог, до дождя управились…

Напившись квасу, гости пошли на сеновал – отдохнуть… «а то в горнице душно!».

Бегом через двор – дождь! – забрались, улеглись на свежее сено. Хорошо!

Снова сверкнула синяя молния…

– Как бы в сеновал не попала! – перекрестясь, забеспокоился отрок.

– Не попадет, – успокоил его Лешка. – Чай, на дворе-то и повыше строения есть. Вон, хотя бы светлица…

Иван опасливо высунул голову наружу… и улыбнулся:

– Глянь-ко, Алексей, радуга!

– Радуга? – Юноша поспешно подобрался к отроку, выглянул.

Туча тяжело уползала, обидчиво, словно побитая камнями собака, огрызаясь молниями и громом. Сильно пахло озоном, дождь практически кончился, а в образовавшихся на дворе лужах отражалась веселая небесная просинь.

– Пойду-ка! – вдруг встрепенулся Лешка.

Иван удивился:

– Это куда это?

– Много будешь знать, скоро состаришься! – Юноша, шутя, щелкнул парнишку по носу. – Есть здесь и у меня одна краля… В соседней деревне.

– Ха! – радостно ухмыльнулся отрок. – И когда успел?

– А когда и ты… Пойду… Не то потом поздно будет.

– Давай. – Иван хохотнул. – Старосте-то чего сказать, ежели вдруг спросит?

– Скажи… Скажи, на реку прогуляться пошел.

После только что прошедшего дождя земля была сырой, а трава – мокрой, и Лешка быстро промок, срезая путь лугом. Торопился… Не потому, что так надо было торопиться, просто очень уж хотелось взглянуть, наконец, что там с оставленными для бабки сокровищами? Получилось ли? И – о каком таком знаке толковала старуха?

В быстро прояснявшемся небе вновь засияло солнце. Свежее, чистое, умытое, и какое-то совсем по-детски радостное. Не то, что было перед самой грозою – хмурое, недовольное, пыльное. На лугу пахло сладким клевером, душистыми ароматами Иван-чая, мяты и чабреца. Прибитые дождем цветы на глазах выпрямлялись – синие колокольчики, сиреневые фиалки, небесно-голубые васильки, лимонно-желтые лютики и солнечно-желтые одуванчики, розовый клевер, анютины глазки, купальницы… Ближе к лесу Лешка нагнулся, сорвал на ходу щавель, пожевал, выплюнул – кисло. Вот бы щей щавелевых похлебать! Здесь их варить умели…

Черное болото оставалось все таким же унылым. Реденькие чахлые деревца, покрытые мохом кочки, трясина, затянутая буровато-зеленой ряской. Угоди только…