мигрень. В последнее время вокруг нее начали происходить какие-то нездоровые шевеления. Все более-менее значимые персоны пытались с ней встретиться, поговорить, чем-то помочь и дать совет, как же без этого. Юную княгиню все это безумно раздражало. К тому же она никак не могла понять, что всем этим людям от нее надо. Она не считала себя какой-то значимой персоной, влияния на императрицу у нее не было абсолютно никакого, а самое главное, рядом не было мужа, способного ее от всего защитить. Только сейчас она начала понимать, насколько сильно Петр огораживал ее, иной раз заслоняя собой от всех этих людей, вроде английского посла, который в последнее время ей шагу не дает ступить, чтобы не оказаться где-нибудь поблизости.

— Забота о детях? Вы так, ваше высочество, представляете себе заботу о этих несчастных девочках? — посол иронично улыбнулся, глядя на нее с отческой теплотой. Но как же фальшиво все это выглядело. Мария с трудом сдержалась, чтобы не поморщиться.

— Конечно, разве забота о их будущем не является заботой о их благосостоянии в целом? — ну почему рядом нет никого, кто мог бы помочь ей осадить этого слизняка? Нет ни Петра, который бы даже разговаривать с ним не стал, нет Олсуфьева, который бы очень вежливо и безупречно увел бы его от нее, и с кроткой улыбкой великомученика посоветовал бы дождаться аудиенции Великого князя, прежде, чем приставать к его жене. Нет Петьки Румянцева, который нашел бы причину отвадить англичанина от нее, и Криббе находится рядом с Петром, но он даже не посмотрел бы на англичанина, потому что англичане в сферу интересов Петра не попадали, а Гюнтер, похоже, жил интересами своего молодого господина. И даже Штелин сказал, что не может ее сопровождать и присоединится позже. Неподалеку стоял Бестужев, которого Елизавета отрядила в качестве своего представителя, и охрана пребывала в растерянности, потому что могущественный вице-канцлер милостиво пропустил английского посла к княгине, и они не могли теперь вмешаться.

— И каким же образом вы заботитесь о их благосостоянии? — Кармайкл продолжал улыбаться.

Он никак не мог подобрать ключик к строптивой девчонке, которая все его попытки приблизиться и стать, если незаменимым, то, по крайней мере, кем-то, к чьим советам Мария прислушалась бы, старательно игнорировала, выказывая при этом к нему полнейшее пренебрежение. Сказать, что англичанин не привык к тому, что его игнорировали, ничего не сказать. Он привык к тому, что к его мнению прислушивались, и что сам вице-канцлер делал все, чтобы не потерять его расположение. А ему нужно было сделать все, чтобы попробовать на Великого князя, когда он вернется, и княгиня была вполне подходящим инструментом. Кармайкл не был знаком с Петром, но все, что он о нем слышал, еще с того времени, когда тот жил в Гольштинии, говорило о крайней податливости молодого князя, которую Англия вполне могла использовать в своих целях. И плевать, что кто-то пытался заикаться об обратном. Кармайкл был уверен, как и направляющий его лорд государственный секретарь Джон Картерет. Ведь всем было известно, что устами Картерета говорил его величество Георг, а его величество не мог ошибаться, не ошибся же он в своих оценках Елизаветы, которые сделал по докладам этого неудачника Мардефельда.

Плохо только, что Елизавета окружила себя советниками, которые относились к союзу с его страной довольно скептически, за исключением разве что Бестужева и преданных ему людей. Сейчас же у английского посла было очень ограничено время, во время которого он обязан был что-то сделать, прежде чем ирландское отродье Ласси с этим улыбчивым дьяволом Салтыковым не наворотили дел в Саксонии, да и в Пруссии, если уж быть совсем откровенным. Почему-то наличие в тех местах самого Петра никто не брал в расчет, считая, что мальчишка не действует самостоятельно.

— Разве умная и образованная женщина, способная помочь своему супругу справляться с его заботами, не является весьма ценным приобретением, что, естественно увеличивает ее шансы? — Кармайкл встрепенулся от тяжких дум и посмотрел на решительно настроенную Марию. — Да и возможность работать в случае жизненных невзгод, чтобы не чувствовать себя обременительной приживалкой, сидящей на шее у родственников, не является проявлением заботы, которую они получили в юности?

— И кем же, позвольте спросить, ваше высочество, могут работать ваши подопечные? — англичанин сделал акцент на слове «работать», как бы намекая на то, что сама мысль о подобных делах ему противна.

— Например, секретарем у знатной дамы, — сухо ответила Мария, намереваясь прервать этот разговор весьма радикально, попросту уйдя от Кармайкла, который, разумеется, не решиться ее преследовать. — Я была бы весьма рада, если бы моим секретарем была женщина, которая хорошо знает, в чем заключаются ее обязанности. Иногда весьма сложно работать с мужчиной, который может просто не понимать моих потребностей.

— Ну что же, вы правы, ваше высочество, это весьма похвальное начинание, — Кармайкл покачал головой, считая, что это всего лишь прихоть скучающей княгини. — Но, не думаю, что когда ваш супруг прибудет с победой, ему понравится то, чем занята его жена.

— Его высочество сам позволил мне заняться этим делом, и даже помогал на первых этапах планирования. Не думаю, что он будет настроен против того, чтобы я продолжала, — англичанин почувствовал, что начинает терять последний контакт с Марией, и заторопился, уже просто действуя наугад, пытаясь пробить в ее защите хоть маленькую брешь, которая позволит ее со временем расширить.

— Ваше высочество, вы же прекрасно понимаете, что влюбленный мужчина может многое позволить любимой, — англичанин снова отчески улыбнулся. — Но, когда острота новизны и пыл страсти уходят, он может и по-другому смотреть на вещи, которые ранее казались ему невинными шалостями. А его высочество никогда не обходил своим вниманием прекрасных дам, о его весьма импульсивных беседах с ее величеством Луизой Ульрикой Шведской до сих пор множество слухов гуляет по Петербургу. Но, разумеется, он будет верен вам, в этом никто не сомневается.

— Я больше не намерена выслушивать эти гнусные сплетни, — Мария поджала губы. — Что касается отношений его высочества с другими женщинами, то я знаю о них. Петр Федорович честно рассказал мне о них, чтобы между нами не осталось недосказанности. И, да, господин посол, я вам это говорю, чтобы вы передали о моих словах всем любителям позлословить, ведь, как я вижу, у посольств больше нет занятий, только собирать и распространять сплетни о жизни Молодого двора.

— Ваше высочество, ну что