Она по-прежнему ощущала присутствие Тэлбота. Ее ум, ее чувства, ее сердце оставались с ним. Ее грудь, казалось, плавилась от желания, все еще ожидая прикосновения его пальцев. Элизабет ощущала внутри странное чувство неудовлетворенности.

И как отреагировал на поцелуй Тэлбот? Он ясно дал понять, что это были глупость, безумие...

Ну, и что ей теперь делать? Все, чем она жила, разбилось вдребезги. Она чувствовала себя так, будто была блудной дочерью, вернувшейся домой неизвестно откуда.

— Мама? — Ее пробудил голос Эндрю, который явно безуспешно пытался привлечь ее внимание. Почувствовав себя виноватой, Элизабет сосредоточилась на сыне. — Папа спрашивает, не сходишь ли ты с нами поиграть в боулинг?

По выражению лица Эндрю Элизабет поняла, что ему этого очень хочется.

— Я обожаю кегельбан, — призналась Элизабет. Ей определенно не хотелось оставаться наедине с Тэлботом, пока Ричард и Эндрю будут отсутствовать. Ей необходимо было, по возможности, сохранять между ним и собой дистанцию.

И, словно догадавшись о ее желании, следующие пять дней Тэлбот пропадал в своем кабинете, старательно избегая встреч с Элизабет, сталкиваясь с нею разве что в столовой по вечерам. По утрам, пока Эндрю занимался с репетитором, а Ричард отправлялся в город, Элизабет оставалась в своей комнате или на кухне вместе с Розой.

В те долгие промежутки времени, когда она томилась в одиночестве, Элизабет заново обдумывала их беседу с Тэлботом, которая предшествовала опустошающему поцелую.

Действительно ли она виновата в незрелости Ричарда, потому что никогда ничего не ждала от него? Ведь люди всегда стремятся оправдать доверие. Но, ожидая так мало от Ричарда, не загнали ли они его — каждый со своей стороны — в безвыходное положение, не подавили ли этот рост своей опекой?

Элизабет всегда верила в то, что она сильная и независимая, и ей казалось, что это самые положительные черты ее характера. Но теперь она с удивлением чувствовала, что с таким же успехом могла назвать себя эгоистичной. Она никогда не рассказывала Ричарду о своих страхах, заботах или проблемах. Она старалась сохранить вокруг себя вакуум, потому что не видела в муже друга и опору.

Когда Ричард однажды спросил ее, зачем ей ночной светильник в спальне, она машинально ответила, что ночью ей всегда хочется видеть дверь в ванную. Она даже не заикнулась о психологической травме, которую однажды перенесла, о своем страхе темноты. Ну почему она поделилась всем самым сокровенным, что было в ее душе, именно с Тэлботом, а не со своим мужем?

Элизабет не хотела отвечать самой себе, боясь неизбежных выводов, которые ей придется сделать. Сейчас она твердо знала лишь одно: Тэлбот был прав, когда говорил о том, что Ричарду пора наконец повзрослеть.

Одно обстоятельство ее слегка успокаивало. Своим поцелуем Тэлбот как бы вселил в нее уверенность, что, даже если она будет и дальше заботиться о Ричарде, было бы безрассудством с ее стороны восстанавливать их распавшуюся семью. Ведь она никогда по-настоящему не любила своего мужа.

В их супружестве было мало страсти. Один-единственный поцелуй Тэлбота возбудил ее сильнее, чем все те невинные утехи, которым она предавалась с Ричардом.

И тем не менее, уклоняясь от встреч с Тэлботом все эти пять дней, она решила проводить как можно больше времени с Эндрю и Ричардом. Они ходили в детские клубы, в кино, не раз лакомились мороженым в скромном городском кафе.

Она с удивлением обнаружила, как вдруг повзрослел Ричард. В его глазах теперь сквозило непривычное для него спокойствие, он проявлял здравомыслие в суждениях и постепенно превращался в мужчину, каким давно должен был стать.

Они с Эндрю гостили в доме Маккарти уже больше недели. И вот однажды Ричард пригласил их обоих на верховую прогулку.

Элизабет надела ношеные джинсы и яркий розовый свитер. Она аккуратно собрала волосы в «конский хвост» и на этот раз обошлась без косметики. Вспомнив о том, что Ричард и Эндрю ждут не дождутся ее в загоне, Элизабет заспешила на улицу.

Ее сердце подпрыгнуло, когда в загоне для лошадей она увидела Тэлбота, уже оседлавшего восхитительного черного жеребца. По такому случаю он тоже надел джинсы и свитер с высоким воротом, четко обрисовывавший его могучие плечи.

«Очевидно, Ричард решил устроить маленькое семейное приключение», — подумала она, стараясь не глядеть на всадника.

— Ты умеешь ездить верхом? — крикнул Тэлбот вместо приветствия, и в его голосе прозвучало вежливое безразличие. Так он обычно и разговаривал с ней все эти годы, до тех пор, пока они не поцеловались...

Она подошла к лошади, которую ей подвел Ричард, схватилась за луку и вскочила в седло.

— У моих приемных родителей было целых пять лошадей, — объяснила она. — В юности я старалась кататься каждый день.

— Попробуй и ты, — сказал Ричард, помогая Эндрю усесться в седле на маленькой лошади, на которой мальчик всегда катался, когда его привозили сюда.

Утреннее солнце показалось над горизонтом; первые робкие лучи, прорезав небо, ощупали конюшню и выгон. Верхушки деревьев поменяли цвет: густые кроны теперь были золотыми и оранжевыми.

Они пустили лошадей неторопливым аллюром, и те послушно трясли гривами, нетерпеливо фыркая в живительном утреннем воздухе.

— Сегодня будет прекрасный день, — констатировал Тэлбот и скупо улыбнулся Элизабет.

— Да, пожалуй... — согласилась она, втайне надеясь, что безумие, однажды охватившее их, навсегда осталось в прошлом и теперь между ними, как и в прежние времена, вновь установились дружеские отношения.

— Осталось не слишком много теплых дней, — заметил Ричард. Он улыбнулся Эндрю. — Этой зимой мы слепим самого здоровенного снеговика в мире, правда?

Надежда. Ричард, без сомнения, обрел надежду на будущее. У Элизабет защемило сердце. Она знала, что было жизненно необходимо поддерживать в Ричарде оптимистическое настроение накануне той битвы, в которую ему предстояло вступить. Она надеялась, что он и Эндрю встретят еще не одну зиму вместе.

Было легко надеяться на светлое будущее, катаясь вчетвером на лошадях по залитой солнцем равнине. Элизабет ехала позади всех, и ее глаза то и дело задерживались на Тэлботе.

Он выглядел отдохнувшим, более спокойным, чем на прошлой неделе. Тэлбот очень уверенно держался в седле и правил лошадью, лишь слегка постегивая поводьями по крупу.

Как и всегда, когда Элизабет заглядывалась на него, в ее душе возникала целая буря эмоций. Она не могла больше отрицать, что ее тянет к нему на физическом уровне. Он возбуждал ее сильнее, чем любой другой мужчина. И сколько бы она себя ни корила за чересчур вольные мысли, было в Тэлботе что-то такое, что волновало ее сердце.

Они катались уже полчаса. И когда наконец забрались на вершину холма, Ричард заявил, что ему нужно с ними поговорить, и попросил всех спешиться. Они слезли с лошадей и встали в круг.