его час пробил. Хатчинс трудился весь день напролет, и когда, наконец, покинул свой кабинет, в ушах все еще стояло дребезжанье телефонных звонков. Адвокат закатился в бар и, в одиночестве восседая за стойкой, наслаждался уютным покоем, потягивая свое «черри».

Для сестры Ламонт поменять свои рабочие часы на другую смену было делом несложным. Подружка Шарон знала о ее новом ухажере и догадывалась, как он ей до(эог. Когда Ламонт ее попросила, Шарон великодушно уступила, проворчав, правда, что теперь у нее получилась двойная смена. Но ведь так работали все на свете. Сегодня я — тебе, завтра ты — мне. Не исключено, что в следующий раз мне понадобится встретиться со своим дружком*

Сестра Ламонт поблагодарила Шарон, упаковала свою дорожную сумку и отправилась на станцию. Однако в понедельник Шарон потребует от нее детальное изложение событий, поэтому прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик, ей надо напрячь свою фантазию и сочинить достойную историю, чтобы развлечь бедную толстушку…

…В Хампстеде Тревор Грант разработал план. Он прекрасно понимал, что в его десять лет родители ни за что не отпустят его одного на уик-энд. Если он исчезнет, то они поднимут на ноги всю полицию и начнется дурацкий переполох. А потому Тревор быстренько позвонил своему кузену в Уэмбли и узнал, что сможет у того погостить. Значит, он выиграет какое-то время. А когда его мать поймет, что он не собирается возвращаться в этот же день, Тревор будет уже в Корнуэлле и просто звякнет им, чтобы они не сходили с ума. Уж что-нибудь он им наплетет. Положив трубку, Тревор пересчитал свои карманные деньги и стал прикидывать, попросить ли у мистера Хатчинса денег на проезд или лучше просто стащить их. Он остановился на последнем. В будущем он еще не раз прибегнет к подобному решению…

…В Ливерпуле преподобный отец Грэхэм Росс вызвал молодого священника и осведомился, не сможет ли тот провести воскресную службу за него. Воскресенье — день семейного траура, — объяснил Росс. Молодой человек с готовностью согласился. Он выразил свои соболезнования, испытывая волнение при мысли о предстоящем выступлении перед такой многочисленной аудиторией.

— Благослови тебя Господь, — напутствовал священника Росс. Он вернулся в свой приход. Он возьмет с собой в Корнуэлл свое черное одеяние, — подумал Росс, — и свой любимый коест с Фигуокой Хойста, висящего вверх ногами…

…Доктор Горацио Филмор позвонил из своего кабинета жене и сообщил, что в этот уик-энд ему придется выехать на срочную деловую встречу. По ее голосу он понял, что жена не поверила ему. Возможно, она будет проверять, где он, будет звонить, выяснять, и когда он, наконец, вернется, разразится чудовищный скандал. Жена, конечно же, сделает вывод, что он опять удрал с Марго. Да ладно, пусть орет сколько влезет. Он даже находил прелесть в этих ссорах. Они добавляли перцу в их скучную семейную рутину…

…По всей стране мужчины, женщины и дети собирались в дорогу. Они еще раз проверили маршрут перед путешествием к их общей заветной цели. Каждый осознавал, что готов выполнить все, что пожелает или потребует Дэмьен Торн.

Глава тринадцатая

С тех пор, как страшная весть обрушилась на них, Антонио был безутешен. Он любил их всех, особенно Мэтью, которого знал вот уже тридцать лет. Никак не мог он поверить, что их уже нет в живых. Но постепенно его скорбь превращалась в гневное ожесточение. Он начал испытывать страстную ненависть к человеку, которого звали Дэмьен Торн. Если бы это было в его власти, он не просто вонзил бы в Торна кинжал. Он бы придумал для него долгую, мучительную смерть. Лежа в постели, Антонио представлял себе, как он разрезает Дэмьена на мелкие кусочки и черт с ними, с последствиями. Бог не стал бы наказывать его за эту жестокость. Наверняка, нет. Бог закрыл бы на это глаза, Антонио был в этом уверен.

Монах днем и ночью раздувал пламя своей ненависти. Он начисто забыл об осторожности. Его безудержная ярость то и дело выплескивалась наружу, как только разговор касался имени Дэмьена Торна. А ведь стоило попридержать язык за зубами. Особенно если вспомнить, что отец де Карло категорически возражал против обоих планов уничтожения Антихриста. Действительно, не сумасшествие ли это — напасть на Торна в охраняемой телестудии? Да и второй план — то же самое безумие: использовав одного из них в качестве приманки, они предоставили Торну великолепную возможность разработать собственный план и овладеть инициативой нападения. И хотя в тот день священник высказался против этого варианта, никто из них не прислушался к его возражениям. И вот он оказался более чем прав, однако это еще в большей степени усугубляло его подавленность.

У Антонио также имелся собственный план. Торна следует захватить, когда тот будет находиться без охраны. За ним нужно охотиться на открытом пространстве, зажать, обложить его, как зверя, каковым он и является.

На этот раз отец де Карло не возражал, поскольку у него просто не оставалось выбора. Если бы они прислушались к его плану раньше! Антонио всегда считал себя более практичным и искушенным в мирских делах, нежели все Они. Его отцом был лесник. Антонио любил животных, но в отличие от остальных, не был сентиментален по отношению к меньшим братьям. Все животные, безусловно, Божьи твари, но в поле и в лесу над ними господствует человек, и уж если по причинам высшего порядка одной из зверюшек суждено умереть, то нечего проливать над ней слезы.

Пока поезд, громыхая по рельсам, уносил их на запад, Антонио поглядывал на юношу, примостившегося рядом. Симеон так юн и нежен! Он то и дело всхлипывал во сне, будто его одолевали кошмары. Антонио коснулся лба юноши. Он был влажным. Бедный мальчик, — подумал монах, — такой чувствительный. Вот он — Антонио — никогда не испытывал кошмаров. Отец де Карло заметил однажды, что причиной тому — отсутствие у Антонио воображения. Ну а что еще мог сказать священник?

Весь путь напролет Антонио обдумывал план, прорабатывал его мельчайшие детали. Выполнение его потребует тщательной подготовки, точности вплоть до секунды и, конечно же, удачи. На везение приходилось только надеяться, но если разработать это дело досконально, то у него появятся все шансы на победу.

С самого начала не возникло никаких затруднений. Они с ходу устроились в деревенской таверне и через короткое время уже беседовали с местными фермерами. Общаться было достаточно сложно: трудноват оказался здесь язык. Люди в этой местности говорили на странном диалекте. Но все равно