Контрерас кивнул.

– Если вас все устраивает, пожалуйста, выберите пять бумаг, – Ходжсон предложил ему кейс, словно фокусник, вытянувший на сцену наивного ассистента из публики. Контрерас легко принял предложенную роль, изобразил задумчивость, послюнявил палец. И вытащил бумажки из пяти разных мест огромной «колоды».

Выглядели они почти как долларовые банкноты, только крупнее. Зеленоватые, по углам номинал – 10 000, даже, совсем как деньги, с портретом президента – Кливленда, разглядел Штарк. Под портретом – надпись: «Соединенные Штаты Америки обязуются за полученную стоимость выплатить держателю сего сумму в десять тысяч долларов». И ниже – много мелкого текста.

– Выпущены в 1977 году, погашены в 2002-м, но действительны до 2047-го, – похвастался Ходжсон. – Наверняка даже коллекционную ценность имеют. А внизу были купоны, владелец мог их буквально стричь. Но эти все отстригли, конечно, и деньги по ним получили. По триста восемьдесят один доллар двадцать пять центов за каждый, если я правильно помню.

– У вас не найдется папки? Я боюсь их помять, – сказал Контрерас не без сарказма. Он явно относился к деньгам легко. Иван с опозданием понял, что мог и поторговаться. С другой стороны, так он, возможно, снизил бы собственный гонорар.

– Конечно, найдется, – Ходжсон вытащил желтую картонную папку из другого отделения своего кейса.

В этот момент дверь переговорной приоткрылась.

– Мсье, нам понадобится эта комната, – девушка в форменной блузке сурово смотрела на Контрераса.

– Как жаль, что не со мной вы хотите в ней уединиться, – широко улыбнулся мексиканец. Почему-то от него сальность прозвучала не обидно: банковская служащая исчезла, уже улыбаясь, а скульптор спрятал в папку свои пять облигаций и встал.

– Ну что ж, давайте встретимся завтра здесь же. Я надеюсь, сегодня мне всё скажут про ваши волшебные бумаги.

Ходжсон кивнул, и они освободили переговорную.

– У меня с собой доверенность от Винника, – сказал Штарку англичанин. – Ячейку будем арендовать на его имя. Я совершу сделку как его представитель. Возражения есть?

Возражений у Штарка не было. Он и не ожидал, что Винник просто так даст ему десять миллионов.

– Какие планы? – спросил Иван Ходжсона, надеясь, что тот уже построил свои, отдельные.

– Навещу знакомых, – англичанин понял его с полуслова. – На самом деле, ваша функция здесь выполнена, осталась только техническая часть. Вам не обязательно оставаться здесь до завтра. Или вы тоже не хотите уезжать из Парижа?

– У меня маленькая дочка, – сказал Штарк. – Если я не нужен, куплю билет, полечу домой.

Он и вправду соскучился по Софье и Але.

– Может, еще сегодня успеете. Послушайте… Можете не говорить, если не хотите, – но что за штука у этого старикана в ячейке? Что может стоить такую кучу денег?

Только тут Штарк осознал, что технический специалист и инструкции тоже получил чисто технические.

– Яичко, – сказал Иван. – Не простое, а золотое.

От перевода сказка про курочку Рябу не стала понятнее англичанину.

– Не мое дело, конечно, – усмехнулся он. – Не наркотики и не атомная бомба – уже хорошо.

Искать билеты Штарк начал на ходу по дороге в гостиницу. На сегодняшние рейсы уже не было билетов, даже бизнес – класса, – пришлось купить на следующий день. Теперь оставалось только ждать. Но стоило Ивану сбросить туфли и завалиться на кровать, как зазвонил телефон.

– Иван, Том случайно не с тобой? – услышал он встревоженный голос Анечки Ли. И ответил как мог осторожно:

– Нет. Мы разделили работу, Анечка.

– Ты знаешь, я не люблю быть назойливой, но три дня без звонков, без писем – я беспокоюсь. Если будешь с ним говорить, скажи, чтоб со мной связался.

Положив трубку, Иван не мог больше валяться на кровати. Он встал и заходил кругами по номеру. Ну ладно, Молинари не звонит партнеру и выключил телефон. Но не поддерживать никакой связи с беременной подругой – это уже серьезный повод для беспокойства. Не дай бог, с Томом что-то случилось. Ведь кто, если не Иван, втравил его в «яичную» историю!

Исчезновение партнера полностью заслонило для Штарка сделку с Контрерасом. Он даже перестал мысленно тратить свой миллион. Не мог заснуть, щелкал пультом телевизора и каждый час набирал номер Молинари. Сыщик на связь не выходил.

Модесто, 24 марта 2013 года

Мертвая старуха не шла у Молинари из головы. Понятно, что кто-то следил за каждым движением Винника и старался добраться до этих царских яиц раньше него. Но пытать пожилую женщину ножом – это совсем другое дело, нежели охотиться за безделушками. Княгиня была лишь немного старше его матери, и эта мысль заставляла сыщика сжимать кулаки.

Берясь за работу, предложенную Винником, Молинари не очень-то надеялся, что они найдут яйца. Опыт подсказывал ему, что если предмет не всплывает несколько десятилетий, значит, он либо уничтожен, либо у его владельцев и даже у их наследников аллергия на публичность. В дурацком русском предприятии ему виделось что-то детское. Маленьким мальчиком Том участвовал в пасхальной «охоте за яйцами» – взрослые прятали раскрашенные или шоколадные яички по всему дому и двору, а детям нужно было их оты – скать. Кто больше всех соберет, получал приз. А еще были утешительные призы для тех, кто ничего не найдет. Молинари никогда не нуждался в таком утешении: его сыскной талант проявился рано, только родители этого не понимали, просто хвалили подвижного мальчишку за сообразительность. Теперь Винник предложил такой большой утешительный приз, что Молинари готов был на годик вспомнить детство и даже проявить некоторую старательность.

То, что они со Штарком так быстро напали на след первого яйца, казалось ему невероятной случайностью. Молинари не считал себя везучим человеком – скорее, работягой: чем больше бегаешь, слушаешь, иной раз даже дерешься, – тем лучше результат. Вот Штарк – другое дело: этот русский ботаник определенно был везунчиком. На глазах Молинари он за считаные дни находил ниточки, которые сам сыщик мог и за год не обнаружить при всем своем упорстве и, как ни крути, опыте и мастерстве, отсутствовавших пока у Ивана.

Но на этот раз Молинари не мог радоваться их со Штарком неожиданно быстрой находке. Не потому, что она ускользнула у них из рук. Важнее – как ускользнула. Людей, считавших возможным действовать такими методами, как те двое в Терлоке, надо было остановить. Кто это сделает, если не Том Молинари? У него было больше информации, чем у полиции, а делиться ею с копами он не хотел – даже не из-за конфиденциальности отношений с клиентом, а просто из опасения, что его начнут тягать на допросы, а может быть, и задержат – ведь он был последним, кто видел княгиню, и сам мог ее убить: у него даже мотив имелся. И тогда время будет безвозвратно потеряно.