Елена посмотрела на пакет с отрезанной рукой, перед глазами сквозь туман проявилась отчетливая картинка — нож, впивающийся в беспомощную руку. Лезвие углубляется, сейчас захрустят хрящи, брызнет кровь…

— Продолжайте, — подбодрил ее Кулик.

— Если я врач-убийца, то жду визита полиции, знаю их вопросы и заранее подготовила ответы. Я первая, к кому они должны обратиться, обнаружив тело. И если мне не позвонят — это плохой знак, за мной установлена слежка.

Елена обвела всех присутствующих расширенными глазами, в которых читался страх. Кулик дважды хлопнул в ладоши, разрушив оцепенение.

— Неплохо для первого погружения, — похвалил он. — Теперь всплывайте, заново становитесь следователем и звоните врачу. А мы послушаем.

Петелина протерла влажной салфеткой лицо и опустилась на стул. Она включила громкую связь в мобильном телефоне, набрала номер Холодова и поставила разговор на запись. Когда тот ответил, она объяснила: где сейчас находится и по какому печальному поводу звонит.

— Ивакин мертв? — Голос Холодова казался озадаченным, но не расстроенным. — Опять Живорез?

Четыре слова — два вопроса. Врач в своем репертуаре. Но вопросы должен задавать следователь.

— Я сказала, что найдено тело Ивакина, без подробностей. Почему вы подумали про Живореза?

— Вы же ведете дело серийного убийцы. Если вы в доме Ивакина, то вряд ли вас вызвали на сердечный приступ. Разве я ошибся?

— Холодов, когда вы познакомились с Ивакиным?

— Три дня назад он был у меня на приеме.

— Ивакин пришел, как простой посетитель?

— Ну что вы. Ивакин приехал, как и вы, по рекомендации. В очереди не стоял, если вас это интересует.

— Чем он болел?

— Вы же сказали, что нашли его больничный. Даже не помню, что я написал. Он испытывал депрессию, страх за свою жизнь, ему просто требовался отдых.

— Вы сказали «депрессия»? Мог ли Ивакин покончить жизнь самоубийством?

Это был типичный отвлекающий вопрос, чтобы сбить подозреваемого с заранее заготовленной программы, если таковая имелась.

— Суицид? А что есть подозрение?

— Отвечайте на вопрос, — настояла следователь.

— Я не психиатр. В определенных обстоятельствах каждый из нас способен на безрассудный поступок, — подбирал слова Холодов.

— Вы тоже?

Врач замолчал. Елена достигла своего, сбила беседу с проторенной дорожки и перешла к главным вопросам. Она говорила быстро, не давая Холодову время на раздумья:

— Мы также установили, что вчера Ивакин звонил вам поздно вечером. О чем вы разговаривали?

— Вечером…

— Без десяти одиннадцать. Уже забыли?

— Помню. Ивакин собирался закрыть больничный лист и выйти на работу. Но в поликлинику ехать не хотел. Спрашивал, могу ли я к нему подъехать домой или на службу?

— Вы знали, где он живет?

— Он продиктовал адрес, я записал.

— Вы были в его доме?

— Нет.

— А во дворе?

— Я к нему не заходил. — В голосе Холодова уже чувствовалось волнение.

— Но вы записали адрес. Зачем?

— Вообще-то, я обещал утром по пути на работу заглянуть к нему. Дело в том, что я живу в деревне и проезжаю рядом с его домом. Но в последний момент я передумал.

— Последний момент — это когда? — заинтересовалась Петелина.

— Утром. Я свернул в поселок, где он живет, нашел нужную улицу, но проехал мимо его дома.

— Вот как. Это почему же?

— Понимаете, я врач, а не слуга. — Холодов явно нервничал. — Если чиновник настолько занят, что не может посетить поликлинику, пусть пришлет водителя, секретаршу, кого угодно! Я проштампую больничный лист. Об этом я и сказал ему по телефону.

— Что ответил Ивакин?

— Кажется, я разбудил его.

— Я спросила, что он ответил? — добавила мороз в голосе Петелина.

— Согласился. Сказал, что пришлет водителя.

— Вы останавливались около дома Ивакина?

— Я же сказал, проехал мимо.

— Вы выходили из машины?

Задавать одни и те же вопросы в разной интерпретации являлось обычной практикой следствия. Нехитрый прием часто срабатывал, подозреваемый нервничал, проговаривался, и его ловили на противоречиях. Но Холодов держался.

— Как я мог выйти, если ехал?

— Во сколько это было?

— Что?

— В какое время вы проезжали мимо дома Ивакина?

— Утром.

— А конкретно?

— У меня сейчас прием, давайте поговорим об этом позже.

Холодов отключил связь. Елена посмотрела на Кулика, ожидая его оценку.

Полковник в задумчивости прошелся по кабинету, на обратном пути остановился перед подчиненными, поднял глаза на Петелину:

— Я так и предполагал. Поначалу Холодов был спокоен, затем стал нервничать. Вы грамотно вывели его из равновесия.

Елена обратила внимание на важную, по ее мнению, деталь:

— Судя по первой реакции, Холодова совершенно не расстроила смерть Ивакина.

— А вас? — Полковник впился в нее взглядом, затем снисходительно улыбнулся: — Следователи и врачи часто сталкиваются со смертью.

— Что уж говорить про меня, — напомнил о себе судмедэксперт Токаев. — Товарищ полковник, мы можем вывозить тело?

— Работайте. Результаты вскрытия — Петелиной, — отмахнулся Кулик, окинул взглядом группу и дал указания Сорину: — Вы тоже забирайте улики — и в лабораторию.

Сотрудники следственно-оперативной группы покинули дом. В комнате, помимо Кулика и Петелиной, остались Митрохин и Тимофеева.

— Я считаю, что надо вызвать Холодова на допрос. Немедленно, — заявила Елена.

— Вы уже провели допрос. Сделайте распечатку аудиозаписи и приобщите к делу.

— Если эксперты найдут улики, или он проговорится, мы тут же оформим задержание.

Кулик подошел к окну, посмотрел на небо, прищурился:

— Погода налаживается, дождя не будет, — и бросил через плечо взгляд на Петелину. — Возьмем паузу.

— Вы считаете, что сегодня он никого не убьет?

— Холодов хороший врач и в данный момент помогает людям. Кстати, моя рука почти прошла, да и вам лекарство, я вижу, пошло на пользу.

— Борис Евгеньевич, Холодов был здесь в момент убийства, у него была назначена встреча с Ивакиным. Он наш главный подозреваемый, — настаивала Елена.

— Мы можем установить за ним слежку, — предложил Митрохин.