Только на данный момент продавать мне больше нечего — квартира уже и так пуста, как дом, подготовленный под снос.

Диван, стул да комод — вот и вся мебель. Но за них много не выручишь. А о тряпье и вообще говорить нечего.

Тупик.

Ладно, посмотрим, есть ли все-таки заначка в комоде или она мне приснилась.

Поднатужившись, я выдрал из недр комода заветный ящик так, что брызнули во все стороны щепки и, поставив его прямо на пол, уселся рядом — ноги уже не держали даже тот подростковый вес, которым я сейчас обладал.

Нетерпеливо повыкидывал дырявые носки и мятые носовые платки из ящика.

Хм, как и следовало ожидать — никаких следов пачки цветных бумажек, перехваченной для надежности резинкой.

Проклятье!

В бессильной злобе я толкнул ящик по полу так, что он врезался в противоположную стену и в нем что-то хрустнуло.

Стало еще хуже. К горлу подступила тошнота, сердце уже не умещалось в груди и норовило выскочить наружу из-за ребер. Тело покрылось противным, липким потом.

Я свернулся калачиком на полу, не обращая внимания ни на мусор, ни на стайки обнаглевших от безнаказанности тараканов.

Спасения нет и не будет. Остается один-единственный способ разом избавиться от мучений.

Разве? Подожди-ка, а с чего ты взял, что должен честно покупать зелье? Или в тебе еще теплятся остатки представлений о нравственности и порядочности? Давным-давно пора избавиться от них. Тем более когда имеешь дело с такими гадами, как Сушняк и его хозяева. В сущности-то, для этого надо немногое.

И тогда я решился.

Кое-как собрал свои кости с пола и протащил их на кухню.

Там, прямо на полу, среди груды грязной посуды стоял телефонный аппарат — не раз битый, кое-как залепленный скотчем и изолентой.

Теперь главное — чтобы он работал. А то ведь телефон могли отключить за систематическую неуплату.

Я двумя руками снял трубку и с радостью обнаружил, что гудок в ней слышен.

Значит, живем, братцы!

Чтобы набрать заветный номер, ушла не одна минута — одеревеневшие дрожащие пальцы никак не могли подчиниться сигналам мозга.

Наконец связь с Сушняком состоялась. Как всегда, откликнулся он мгновенно — словно только и делал, что ждал моего звонка.

Мы быстренько договорились, и я опустил трубку на рычаг.

Нож нашелся в раковине, под грязными тарелками, и я зачем-то тщательно отмыл его от наслоений жира и грязи. Словно готовился к хирургической операции...

План мой был прост до гениальности. Когда пожалует Сушняк, надо припугнуть его ножом и отобрать весь имеющийся у него «товар». А потом... Впрочем, в моем нынешнем состоянии не имело смысла представлять последствия грабежа своего наркодилера. Гораздо интереснее было мечтать о том, как я вколю себе первую дозу в иссохшую вену.

Ничего, с Сушняком и его хозяевами мы как-нибудь потом рассчитаемся. В конце концов, они сами виноваты в том, что первое время бесперебойно снабжали меня зельем, даже великодушничали, сволочи, предлагая «товар» взаймы, под честное слово («Ну что ты, Алик! Потом отдашь должок, когда деньги будут»). И так длилось до тех пор, пока я не стал полностью зависеть от этой шайки-лейки...

В милицию, во всяком случае, они точно не обратятся, а штурмовать мою квартиру вряд ли решатся. Наверное, примутся караулить, когда я выйду. А я и не собираюсь выходить...

Мысли в моей голове и время текли одинаково медленно. Я слонялся из угла в угол в ожидании Сушняка, пытаясь спрятать на себе нож так, чтобы он не бросался в глаза сразу и чтобы вытащить его можно было мгновенно.

Какое-то время я еще пытался размышлять над тем, как поведет себя очкарик, когда я приставлю кончик лезвия к его горлу, но мозги мои, видно, основательно заржавели, потому что ничего путного из этих прогнозов не выходило.

Допустим, он заартачится, вяло думал я, прижавшись лбом к оконному стеклу, видя мысленно нож, прижатый к тощей шее Сушняка. И что тогда? Нажать посильнее, чтобы потекла кровь. Чтобы убедить очкарика, что я не шучу. Кстати, он может не выносить вида крови, как это бывает у таких дохляков. Нет-нет, убивать его я, конечно, не собираюсь. В крайнем случае, придется сделать вид, что пошутил, и отпустить этого типа восвояси...

Вот что надо бы еще приготовить. Какой-нибудь достаточно тяжелый предмет, которым можно было бы огреть Сушняка по башке, если тот наотрез откажется выдать мне «товар» под угрозой ножа. Оглушить, обчистить его карманы, а когда он придет в себя, вытолкать взашей за дверь. Только из чего бы сделать дубинку? Ага, кажется, ножка от стула подойдет. Только надо хорошенько обмотать ее тряпками, чтобы не пробить парню череп...

Я взялся крушить свой единственный стул, но тут раздался звонок в дверь.

Черт, не успел! Ладно, обойдусь одним ножом...

Накинув пиджак на голый торс и спрятав в рукаве нож так. чтобы он выскочил в ладонь, когда я опущу руку, я отправился в прихожую.

Взгляд в «глазок» показал, что перед дверью торчит Сушняк.

Один пришел наш очкарик. Значит, все будет, как я задумал.

Трясущимися руками я с трудом справился с замками.

В голове была странная пустота, а рот, как у голодающего, от предвкушения наполнился тягучей слюной.

Оставив на всякий случай дверь на цепочке, я решил подстраховаться.

— Кто там? — спросил я в щель.

— Скорая помощь, — криво ухмыльнулся Сушняк. — Доктора на дом не вызывали?

Это был его обычный стиль. Юморист недоделанный.

— А лекарства с вами? — поинтересовался я.

— А как же? — Он подмигнул мне и многозначительно похлопал себя по животу.

Там, под футболкой навыпуск, у Сушняка скрывался пояс специальной конструкции, смахивающий на монашеские вериги. В этом поясе было множество потайных кармашков для пакетиков, но главное было не это. При «шухере» с помощью скрытой кнопки можно было в одно мгновение расстегнуть пояс и либо утопить его (особая бумага, из которой были изготовлены и пояс, и пакетики растворялась быстро и без остатка), либо сжечь вместе с содержимым.

— Большой ассортимент? — поинтересовался я.

— Сколько хочешь, — отозвался Сушняк. — Как в аптеке!

Если так, то пояс сейчас набит под завязку, и я чуть не застонал, представив себе несколько десятков аккуратных миниатюрных пакетиков. Мне же этого на несколько месяцев хватит!..

— Тогда заходи, — сказал я и снял цепочку.

Дальнейшее произошло очень быстро, и я не успел осознать, что происходит. Только руки мои и тело сработали на полном автомате.

Вместо того чтобы шагнуть в квартиру, Сушняк вдруг прижался к стене и поднял руки вверх, а лестничная площадка мгновенно наполнилась людьми в штатском, которые выскочили отовсюду, как чертики из табакерки, и чей-то властный голос объявил: «Всем стоять! Не двигаться! Руки вверх!»