— Ты занят?

— Для тебя я всегда найду время. Прыгай, детка, в мою машину, — распахивает дверь белой "бмв", я юркаю в салон. Блин, словно в старые добрые времена, когда Алекс приезжал за мной в любой район города, забирал меня с какого-то клуба или от гостей, тащил домой или к себе.

— В наше кафе? — киваю головой. Алекс понимает, что сейчас ко мне лучше не лезть с разговорами. Мне нужно собраться с мыслями, подумать о том, о чем я старалась не думать с момента своей росписи. Три недели я жена, три недели я жена на бумаге, а по факту, Давид в работе, я предоставлена сама себе. Хадя заполняла моё время, теперь мне срочно надо чем-то заняться, чтобы не начать ждать Давида после работы. Мои мысли периодически стали сворачиваться в неприличное русло.

— Если верить твоему лицу, ты счастлива в кавычках, — официант приносит наш заказ, теперь я могу по душам поговорить с Алексом, он поймёт, он даст мне совет. Этот разговор оказывается мне нужен, я слишком долго ни с кем не разговаривала о себе. С Диной откровенничать не хочется, для нее у меня все зашибись.

— Всё получилось спонтанно, — я рассказываю, как познакомилась с Давидом, что предшествовало моему походу в клуб. Не скрыла и события до росписи.

— Тебе повезло, что его бабушка тебя приняла, считай полдела сделано. На Кавказе чтят мнение старших людей. А что ты сама испытываешь к своему мужу, кроме благодарности?

— Он хороший.

— Но при этом вы ещё не переспали, а ты тем временем на него уже запала и волей-неволей думаешь, как оказаться под ним.

— Ни о чем подобном я не думаю!

— А чего краснеешь тогда? — вот сукин сын, все подмечает, своими вопросами не в бровь, а сразу в глаз. Да, я стала ловить себя на мысли, что хочу на постоянной основе получать поцелуи, целоваться с собственным мужем мне понравилось, только вот после визита к папе, Давид ко мне прикасался по необходимости, а на мои речи лишь снисходительно улыбался, потом работа вытеснила меня и Хадю.

— Ладно, ты прав, я хочу своего мужа и не знаю, как к нему подкатить.

— Не знаешь? — ржёт и прикрывает ладонью рот. — Серьёзно?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты забываешь, что он воспитан в строгой морали, я его, конечно, голым видом не шокирую, но вот морально в глазах опущусь, а мне этого не хочется.

— Оу, детка, кажется ты влипла!

— В смысле?

— Ты не только хочешь своего мужа, но и влюблена него.

— Не неси чушь собачью. Из самых близких людей, он отнёсся ко мне намного лучше, чем собственные родители. Мама обеспокоена только продажей квартиры, папа в ожидании наследника, никто не спросил, как моё самочувствие, какое у меня настроение, только Давид, уходя на работу оставляет для меня горячий кофе, горячие бутерброды, а вечером, если я на взводе, нальет бокал вина. Оставит ключи, очки на полке возле зеркала, уже зная, какая я могу быть рассеянная с этими вещами. Вроде ничего особенного, но блин это трогает. Никто так ненавязчиво обо мне не заботился.

— И ты хочешь сказать, что не влюблена? Детка, я за тобой точно так же ухаживал, максимум, что от тебя дождался — это пожизненный статус любимого друга, но никогда не слышал в твоём голосе столько теплоты.

— Я тебя умоляю, — отпиваю сок, болтая трубочкой в стакане. Ни о какой влюблённости речи нет, может быть симпатия. Впрочем, он тоже мне симпатизирует, это у нас взаимно, иначе бы мы не смогли уживаться в одной квартире, не было бы желания целоваться. И вот теперь я хочу его, как мужчину во всем смысле. Но это не любовь, скорей просто сказывается отсутствие секса.

— Я считаю, что ты вновь заблуждаешься, но убеждать не буду, рано или поздно ты сама все поймёшь.

— Хватит обо мне, расскажи, как там Америка? Как Джо?

— Он передаёт привет, ждёт, когда ты оторвешь свою задницу и прилетишь в Майами.

— Скажи, чтоб зимой ждал.

— Мужа поставишь в известность?

— А, черт, но думаю Давид будет не против.

— Ты думаешь твой муж так лоялен?

— Я думаю, что ему вообще по хрену до меня и моих дел. У нас фиктивный брак с небольшим притяжением, — господи, как хорошо, что у меня есть Алекс, вот пять минут с ним болтаю и все мне стало понятно. Да, я хочу Давида, потому что у меня сто лет не было секса, а по дому ходит искушение в виде собственного мужа. Фиктивность наша не нарушится, если мы будем иногда спать друг с другом, для здоровья.

Алекс видимо понимает, что я надумала, потому что усмехается. Он мой друг, но мы никогда не переступали черту, хотя со стороны может показаться по-другому. И мне по фигу, что там со стороны, главное мой друг выглядит счастливым.

— Я ценю тебя детка, — обнимает за плечи, утыкается в макушку. Я обнимаю его за талию, тяжело вздохнув. — Ты единственный человек, который протянул руку, когда все отвернулись.

— Ты можешь на меня рассчитывать, всегда. Ты, Джон, я за вас горой.

— Мы в курсе, — смотрим друг другу в глаза, глажу его по небритой щеке. Приподнимаюсь, целую в уголок губ.

— Я люблю тебя. Мне тебя так не хватает здесь, рядом.

— Так, детка, что за сырость в твоих чудесных глазах. Я всегда рядом, в моем сердце ты всегда найдёшь местечко, — вытирает мои мокрые щеки шершавыми пальцами. — Слух, малыш, если мужик сзади тебя, твой муж, я ещё два дня в Сочи.

— В смысле? — плакать расхотелось, в панике поворачиваюсь. Через машину стоит знакомый внедорожник, сам Давид словно прохожий задерживает на нас внимательный взгляд, не ждёт меня, ничего не говорит, но я дергаюсь за ним, когда скрывается в подъезде.

— Черт!!! Звони, пиши, — ещё раз чмокаю Алекса, хватают свою сумку из машины и бегу к подъезду. Я успеваю вовремя. Лифт как раз только подошёл.

— Привет, — забегаю следом за мужем, он нажимает кнопку нашего этажа, прислоняется к стене. А черт! Черт! Я его понимаю, со стороны все выглядело лав лав, на Алексе не написано, что он гей, с виду обычный парень.

— Привет, — голос глухой, узел галстука расслаблен, в глазах холод.

— Он всего лишь друг, — никогда не оправдывалась за свои поступки, тут надо, тут просто необходимо все объяснить.